Хозяин зубастой машины
Шрифт:
И вдруг Василий Иваныч заметил какой-то рыжий клубок шерсти, несущийся навстречу грохочущему стальному ящику. В последний миг он разглядел, что это собака с каким-то тючком, притороченным к спине.
Затем пёс бесстрашно бросился между гусеницами танка — и в этот же миг ахнул взрыв, тотчас взлетели на воздух ещё несколько фашистских танков. И страшного, несущего смерть фашистского танкового клина не стало.
Десять стальных машин смрадно пылали на поле боя. Семь из них уничтожили собаки — истребители танков. Собаки погибли, но они спасли десятки человеческих
Василий Иваныч ещё раз ласково погладил Кинга.
Витька слушал, приоткрыв рот. Старик тоже был ошеломлён.
— Да-а, — наконец вымолвил он. — Я читал… но не думал, что это было так.
— Вы уж мне поверьте — собак на фронте уважали. Кем они только не служили: и раненых помогали вывозить, и связными были, и мины искали, и, как видите, истребляли танки.
Василий Иваныч поднялся, отряхнул брюки.
— Вот и весь сказ! А теперь — по коням! Как раз и время подошло, а то мои орлы сейчас сигналить начнут — выражать неудовольствие. Им трудовые подвиги совершать охота. — Он показал на выстроившиеся перед экскаватором самосвалы.
И тут Витька вспомнил разговор с Симаковым, который знал всё на свете.
— Василий Иваныч! — закричал он. — Тут мне Симаков сказал, будто у нас на стройке настоящий Герой труда работает! Врёт небось?
Василий Иваныч улыбнулся:
— А что, бывают и ненастоящие Герои?
— Да я серьёзно! Настоящий, с Золотой Звёздочкой!
— Чего только на свете не бывает, — таинственно ответил Василий Иваныч и залез в кабину.
Витька озадаченно поглядел на него, но Василий Иваныч уже запустил мотор. Он помахал Витьке рукой, что-то сказал, но тот не услышал — слишком уж громко трещал пускач. «Врёт Симаков, — решил Витька, — наверняка врёт! Какой человек не станет свою Золотую Звёздочку носить?! Смешно даже! Да я бы не только днём, я бы спать с ней ложился! Нет, врёт Симаков, даром что всё знает».
17. Бомба
Мама сказала, что карантин снимут через три дня. И впервые Витька пожалел, что он кончился, этот карантин, потому что на стройке с каждым днём становилось всё интереснее. К огромным котлованам, вырытым Василием Иванычем, подогнали могучие подъёмные краны.
Рабочие ловко зацепляли стальными тросами огромные железобетонные плиты, накидывали тросы на толстые крюки кранов — и те опускали плиты на дно котлованов, будто это не плиты, а пушинки. А дно котлованов было выровнено, засыпано песком и щебёнкой, и маленький каток проворно утрамбовал их.
Всё это было так интересно, что просто глаза разбегались. Громадные машины привезли целые комнаты — с дверями, окнами, дырками для разных труб. Бери и складывай, как кубики. Для этого собирали высоченный кран, который будет ездить по рельсам, как паровоз, и собирать дом из готовых частей. Только рельсы далеко друг от друга, на железнодорожные не похожи.
Теперь Витька не мог сказать, что знает на стройке всех, — столько появилось новых людей.
Витьку никто со стройки не гонял, потому что Василий Иваныч с самого начала их знакомства очень серьёзно предупредил
Витька на всю жизнь запомнил, что есть вещи, которые никому делать нельзя, будь ты самый главный начальник. И потому он никогда не лез под стрелу крана или экскаватора, не трогал кабели и не забирался в трансформаторные будки, не прыгал в траншеи и котлованы, не дотрагивался до неизвестных проводов.
Строители знали это и считали Витьку своим человеком. Вокруг происходило множество удивительных вещей, но всё равно Витька оставался верен своему экскаватору, и ему никогда не надоедало глядеть, как работает Василий Иваныч.
Через день кончалась Витькина свобода — послезавтра уже не побегаешь, послезавтра снимают карантин. В этот день всё и случилось.
Начался уже месяц ноябрь, но погода была совсем непохожа на ноябрьскую — было тепло, светило солнышко, а небо — синее-синее. Василий Иваныч кончал рыть последний котлован, а Витька стоял неподалёку и глядел. На минутку он отвлёкся — в чистом безоблачном небе на огромной высоте летел самолёт. А за ним тянулся чёткий белый след, будто кто-то медленно проводил по небу мелом. Снизу самолёт казался таким маленьким, прямо бери и прячь в ладошке.
И вдруг послышался противный металлический скрежет и тут же громкий крик Василия Иваныча.
Витька не понял, в чём дело. Улыбаясь, он поглядел на кабину экскаватора и увидел открытую дверцу и в ней — бледное, на себя непохожее лицо Кукина.
— Уходи сейчас же! Беги! Немедленно! — кричал тот и махал рукой.
Витька недоуменно вытаращился: куда бежать? Зачем бежать?
Он повернул голову и вдруг увидел застывший ковш экскаватора и висящую на нём толстобокую, рыжую от ржавчины бомбу.
Витька сразу понял, что это бомба сколько раз видел он их на картинках, сам рисовал… Она висела между зубьями ковша и казалась совсем нестрашной — просто толстая старая железяка.
Василий Иваныч выскочил из кабины, в несколько прыжков добежал до Витьки, схватил его в охапку и побежал изо всех сил к высокой куче песка.
— Беги отсюда, Витёк, беги родной. Встретишь кого, скажи: Кукин неразорвавшуюся бомбу подцепил ковшом. Пусть объявляют тревогу.
И тут же бросился назад, к экскаватору. А через несколько минут тревожно взревела сирена. Она ревела как-то по-особому — то умолкая на миг, то вновь завывая…
Что было дальше, Витька помнил плохо. Он передал кому-то слова Василия Иваныча, люди забегали, умолкли моторы бульдозеров, остановились подъёмные краны…
Его самого подхватила какая-то девушка, отвела домой.
Потом из окна уже Витька видел, как приехали военные, оцепили пустырь, никого не допуская к котловану. Затем трое командиров подошли к экскаватору, в кабине которого сидел Василий Иваныч Кукин.
А дальше он уже ничего не видел, потому что все население дома и его, Витьку, в том числе эвакуировали, увели подальше от опасного места, — их дом был слишком близко от котлована.