Хозяин
Шрифт:
Я медленно поднялся на ноги и прислушался ко внутренним ощущениям. Оказалось, сносно. Падать обратно тело не собиралось. Я постепенно обретал над ним контроль.
— Контузия — это не смертельно, Кар! — поделился я своей радостью. — Так что — зачем мне умирать стоя? Зачем мне вообще умирать?
Вместо ответа он выстрелил. Чтобы, значит, у меня глупых вопросов больше не возникало. На мое счастье, целился… Да никуда не целился. А раз никуда не целился, то никуда и не попал. Но расстраиваться не стал, полагая, что результат достигнут и теперь я призадумаюсь. Если честно, при этом почти не ошибался. Я действительно призадумался.
— Придется, фрайер, придется, — он, кажется, тоже обрел контроль над собой. Невменяемость и тяга к неадекватным поступкам исчезли, и Кар снова был не прочь поговорить. А это дело ему нравилось, я еще в городском доме приметил. И решил — почему нет? Там за разговорами расслабился я, и он воспользовался этим. Здесь, на летней даче, постараться использовать его метод нужно мне. Так что будем говорить, Кар! Будем. — Я тебя сильно зауважал, — продолжал между тем изливаться он. — Но ты не с тем человеком связался, не в ту историю влез. Если я тебя живым оставлю, меня братва неправильно поймет.
— Значит, в этой части я был прав, — не без удовлетворения заметил я. — Престиж превыше всего. А в твою историю я не влезал, между прочим. Она сама меня засосала.
— Да это неважно, фрайер, — поморщился он. — Ты мне такую кучу проблем наделал, что это уже не важно. Ты вокруг оглянись. На моей территории столько трупов, что менты с меня с живого не слезут, и никакие мои подвязки наверху не помогут. А это что значит? Это значит, что мне нужно срочно делать ноги из города. А я здесь слишком вкусно жил, чтобы принимать это спокойно. Нож при тебе?
— В кармане, — я не видел причин скрывать это.
— Хорошо, — кивнул он. — А то я переживал, что совсем без бабок сваливать придется.
Я внимательно следил за ним. Глаз не спускал, выжидая момент, когда можно будет перехватить инициативу. Сзади, за поясом брюк, у меня все еще имелась «Беретта», и Кар о ней, судя по всему, не догадывался. Правда, в «Беретте» было всего три патрона, но ему хватит. Проблема заключалась в том, чтобы успеть ее выхватить. Но мой визави никак не желал совершать ту же ошибку, какую сделал недавно я — он не отводил ствола в сторону. Держал, направив мне грудь, и рука его при этом не дрожала. Оставалось одно — поддерживать непринужденную беседу и надеяться, что оплошность с его стороны все-таки случится.
— Ради интереса, — сказал я. — Сколько же в том сейфе бабла? Неужели такая сумма, из-за которой можно целый город на уши ставить? Или у тебя там еще что-нибудь припрятано? Анонимки на братву, а?
— Нет у меня там никаких анонимок на братву, — усмехнулся Кар — И не в бабле дело, фрайер. Хотя сумма, по твоим меркам, наверное, нехилая — около двух лимонов зеленью. Только братве не надо знать, что там всего около двух лимонов. Если она узнает — жить мне оставшиеся дни у параши. Подрастратил я общак, если честно. Сильно подрастратил. Вот и торопился нож у тебя забрать — пока до него какой-нибудь авторитетный человек не
— Так ведь не срастается, Кар, — усмехнулся и я. — Ты сейчас свалишь, да еще и бабла с собой прихватишь — общак-то от этого жирнее не станет. Доберется до него братва, сальдо подобьет. И обидится на тебя. А братва — не менты. Они тебя и в Папуа-Новой Гвинее найдут.
— А вот это я лучше тебя знаю. Только, видишь ли, какое дело… Сам посуди, во что мою дачу превратили. Здесь такая заварушка была — боже упаси! А кто во время нее до сейфа добраться успел — я не знаю. Я спасу то, что от общака останется, и братва будет мне благодарна. Два лимона — значит, два лимона. Чуть меньше — значит, чуть меньше.
— А мне нравится цифра два, — прозвучал за моей спиной до боли знакомый голос.
— Комик! — радостно сказал я и обернулся. — Ты не поверишь, но я рад тебя видеть!
Он стоял в дверях, держа наготове пистолет. Но, в отличие от меня, Кар при его появлении радости не испытал. Выстрелы прозвучали почти одновременно. Однако попал только Комик. Прояви он такую прыть и меткость, когда мы из городского особняка прорывались — и Ян был бы сейчас жив и здоров. Да и вообще массы проблем избежать можно было бы. Эх, Комик, Комик. Несвоевременный человек, одно слово.
Кара отбросило назад, он споткнулся о ступеньку и упал, схватившись рукой за простреленное плечо. «Беретты» при нем уже не было. С трудом приняв сидячее положение, он принялся удивленно переводить взгляд с меня на моего коллегу, чье появление смешало все карты, и обратно.
Комик неторопливо подошел ко мне и, не глядя, обронил:
— Не торопись радоваться, Мишок. Нож при тебе?
— Ну да, — я удивился. Ему-то что за дело до ножа?
— А где сейф? — спросил он у Кара. Тот промолчал. То ли после ранения туго соображал, то ли вообще решил больше с нами не разговаривать. Типа, обида душит, и все такое. Комику не понравились оба варианта, и он прострелил Кару колено, добавив сквозь зубы: — Я тебя спросил, если ты не понял. Где сейф?
— Наверху, в кабинете, — глухо выдавил Кар, хватаясь уже за ногу.
— Ты чего творишь? — я в недоумении смотрел на коллегу. Но он и не думал оправдываться. Навел на меня ствол и посоветовал:
— Стой спокойно, Мишок! Ты еще ничего не понял? Все, что мне нужно было от сегодняшнего вечера — это нож и знать, где сейф стоит.
— Ерунда какая-то, — буркнул я. Вместо ответа он быстро выстрелил Кару в голову и снова направил ствол на меня:
— И больше мне ничего не надо. Я ведь обо всем с самого начала знал. У Бэка не было времени с Жеребцом возиться. Он и попросил, чтобы я его поохранял. Я и поохранял. Только не так, как Бэк просил. Да и самого Бэка пришлось вложить этому, — он кивнул в сторону мертвого Кара. — Позвонил, сообщил, кто Маленького Борю порешил. Согласись, Мишок, грамотно? Ну зачем мне конкуренты?
Я слушал его, и мои глаза постепенно становились круглыми и выпуклыми, как у филина:
— Ты — Бэка?! Вы же кореша!
— Какие кореша, ты о чем? — неподдельно удивился он. — Какие могут быть кореша, когда на кону два лимона зеленью? И они мои, Мишок! Ты представь — два миллиона баксов! — он мечтательно прикрыл глаза, потом уставился на меня. — А теперь — прости, друг. Я должен тебя убить.
— Идиотизм какой-то, — проворчал я. — И что — ты меня действительно сейчас пристрелишь?