Хозяин
Шрифт:
— Да прекрасно, — вторую Селиму.
Он водит пальцем по моей ладони, трогает, сжимает легко.
Мы лежим обнявшись. Моя голова на его плече. Одна рукам моя лежит на животе, как раз у того места где затянувшийся маленький шрам. Ладонь словно стережет, оберегает. Рана на теле Селима это печать поставленная судьбой. Случаем, от которого всё пошло по-другому.
Я прижимаюсь к его телу, словно боюсь, как бы это не закончилось. Хочу, чтобы мы бесконечно лежали тут вместе. Ни о чём не тревожась. Только мы
— Ты изменила меня, — сказал Селим.
Я смотрела в потолок на резные, вычурные светильники.
— Это Хорошо или плохо?
— Это хорошо.
Я улыбнулась. Да, что может быть лучше такого влияние. Оно нравится мне самой.
— А ты заставил меня бороться.
— Да знаю, но я не виноват.
— А кто виноват?
Он вздохнул.
— Виновата природа.
— Ты мне расскажешь?
— Сейчас?
— Почему нет.
— Я бы не хотел…
— Ну пожалуйста.
— Здесь замешана…
— Женщина?
— Да, вернее девушка.
Я привстала, глянула в его лицо, а он посмотрел на меня.
— Теперь я боюсь. Это та, что с ребенком?
— Да.
— Ты ее любишь? — спросила шутливо, совершенно точно зная ответ.
Он усмехнулся.
— Нет, я люблю тебя.
— Но раньше был в неё влюблён?
— Это было так давно, что я уже этого не помню. Мне было тринадцать, а ей кажется около девяти.
— Ого.
— Да нет, это не то, что ты думаешь, я просто был в нее влюблён. Детская любовь. А она любила моего брата. Мы с ним соперничали. Но она всегда его любила.
— Ничего себе.
Наверное, в моём голосе почувствовалась ревность. И чтобы успокоить её Селим положил ладонь мне на плечо, потянул к себе и поцеловал меня в макушку.
— И что между вами теперь?
— Ничего, она вышла замуж за моего брата, а я уехал учиться и все. Но вспоминал ее. Вспоминал и злился. Я был зол и мне было все равно на чувства других. Понимаю сейчас, что это было глупо. Тем самым я ограничивал себя, отодвигал, отметал любое другое чувство.
Я понимала, он многое не договаривает. Но лезть глубоко в его тайны не хотелось. Глупо ворошить прошлое, которое он пытается забыть.
— Прошло столько времени, — только и могла сказать.
— Пару лет назад брат мой умер и с тех пор моя мать требует, чтобы я женился на… жене моего брата.
Он старается избегать, не произносить её имя. И снова укол моей ревности.
— Но почему? — заглядываю в его лицо, в попытке уловить забытую любовь не ко мне а к ней.
— Так принято у нас в семье.
— Странный обычай.
— Они требовали, а я уже не хотел ее. Перегорел и я был зол.
— Но если зол, то не перегорел?
— Это по привычке. Я просто привык быть таким, пока не встретил тебя.
— Меня?
— Да.
Слышать
— И что я сделала, чтобы тебя изменить?
— Ты не подчинилась моей злости.
— Но я не могла.
— Ты открыла мне что-то новое. Чего раньше не понимал.
— Хорошее?
— Да хорошее.
— Значит теперь всё у нас будет хорошо?
Он снова потянул меня к себе.
— У нас будет все прекрасно.
63
Поцелуй будет меня. С улыбки и с поцелуя и объятий начинается вот уже который день.
Оказывается счастье, это — проснуться, потянутся и почувствовать на щеке поцелуй любимого.
— Просыпайся соня, — ладонь скользнула по телу.
Я выгнулась, прижимаясь к телу любимого и открыла глаза.
Повернулась и встретилась с ним лицом к лицу. Губами потянулась к его губам.
— Люблю тебя, — тихо сказал он.
– И я тебя.
Нежность. Мне ведь много не нужно. Обыкновенная человеческая нежность. Пусть когда утихнет страсть останется нежность. Утренняя или вечерняя, постоянная. Всё равно.
Каждое утро мы встаём с кровати в своей новой квартире, принимаем душ, чистим зубы. Говорим о чем-то, выпиваем утренний кофе и едем на работу.
Я провожаю Селима или он провожает меня. Как получится. Но всегда кто-то из нас кого-то провожает.
В холе бизнес центра мы прощаемся. Молча, жмём друг другу руки. Смотрим друг на друга долго с нежностью, с желанием через пару-тройку часов встретиться вновь.
Я иду к себе в магазин модной одежды, а Селим идёт к себе на третий этаж. Там находится офис его фирмы. Иногда или он или я берём трубку телефона и звоним, чтобы снова сказать о своей любви.
Я подхожу к окну кладу на стекло ладонь, посылаю привет моему любимому. Он делает то же самое.
Иногда прямо среди рабочего дня мы садимся в машину и едем на берег озера за городом. Бродим по берегу, кидаем в воду камни. Или стоим обнявшись, глядя на водную гладь.
Сегодня мы тоже приехали сюда. Селим захотел.
Уже прохладно. Ветрено. Я катаюсь в куртку, запихиваю ворот поглубже. Прячу в ворот лицо.
Селим стоит, смотрит на горизонт. Что-то тревожит его. Что за мысли его беспокоят?
— Селим ты сегодня мрачный, — встала близко, иногда посматриваю в его лицо.
Захочет, скажет.
Он молчит. И я больше не спрашиваю ничего. Тоже смотрю вдаль.
— Мне нужно уехать. Ненадолго. Но я не могу взять тебя с собой, — говорит, не поворачивая головы.
— Что-то случилось? — я беспокойно повернулась.
— Да, моя мать больна. Она хочет, чтобы я приехал, — угрюмо произносит он.
— Ну конечно, я понимаю. Если надо, то нужно поехать.
— Я не хочу ехать, но я должен.