Хозяин
Шрифт:
Вообще, хронология событий не вполне запомнилась молодому человеку. Как и подробности этой сцены. Совершенно точно известно, что он включил «трамвайку» (мощную электрическую печь, обогревавшую домик в зимние морозы) и затем прижимал лицо подозреваемого к раскаленному стальному кожуху… прижигал голые подошвы его ног… а также, помнится, активно пользовался резиновой дубинкой, входившей в комплект оборудования поста (согласно описи)…
Подозреваемый все рассказал. Все, что знал. Сдал прапора Ковалева в первые же минуты разговора — еще до
«Я все из-за вас потерял!!! — кричал он, перекрывая своим голосом вопли жертвы. — Вы даже не представляете, пидоры грязные, КОГО я из-за вас потерял!»
Безумие…
Примерно через час после начала встречи он утопил поэта — в ведре под умывальником. Этот факт остался в памяти совсем уж в отрывочном виде. То ли наш герой пытался снять пленнику болевой шок от ожогов, и немного не рассчитал, то ли вправду хотел убить мерзавца. Так или иначе, но охранник при гаражах стал его Первым. Тем, кто открыл его личное кладбище (как любят выражаться сочинители боевиков).
Пацан стал мужчиной.
Мироздание дало трещину.
И все это случилось в июне. Через год после того, как Ковалев вернулся из Пятигорска, через две недели после того, как Хозяин Ковалева стал министром внутренних дел, через неделю после того, как сам Ковалев покинул Клопино… Что за месяц такой?!
Короче, бывший курсант опоздал.
И тогда он сбежал на Кавказ — то ли смерти искать, то ли душу отвести. Есть на Земле такие места, где у тебя не спросят справку о здоровье, если тебе приспичило пострелять.
Как ни странно — выжил и вернулся. Вернулся с репутацией, успев закопать на виртуальном личном кладбище и Второго, и Третьего, и Десятого…
— Эту дачу, — киваю я вглубь материка, — я купил только потому, что она рядом с твоей, ворюга. Ты, правда, здесь никогда не появлялась, да и зарегистрирован этот объект на подставное лицо… понимаю, тайное логово. Для непредвиденных жизненных коллизий, вроде нынешней.
— Ну почему в тебе столько злости?! — говорит она в отчаянии. — Из-за глупой надписи, что ли? Боже, как мелко. В прошлом, согласен, грехов у меня хватало. Но сейчас… Я же не сделал ничего плохого! Я всего лишь хочу, чтобы Хозяин стал моим, и только-то! Я даже гормональную терапию поменял, восстанавливаю естественный фон… Ты видел мои препараты? Скоро снова стану мужчиной…
— Ты уже не станешь мужчиной, урод! Дура! — не выдерживаю я.
Дама мгновенно напрягается. Очки нацелены мне в грудь.
— Это отчего же?
— Да потому что иначе нельзя! Возвратить Хозяина — это ж надо такое удумать!.. Прешь против законов природы, командир.
— Не понимаю…
— А что тут понимать?! Ты видишь в моем появлении, да и в случившемся с тобой несчастье, происки злых сил. Хотя, на самом деле, против тебя — не я и даже не Система, а всё устройство общества. Неотменимое устройство. Так что назад дороги нет.
— Не
— Ничего не мешает, кроме разве того, что мой собственный Хозяин после этого уж точно никогда ко мне не вернется…
Теперь я начинаю маленький стриптиз. Кладу «Беретту» на песок, встаю и спускаю штаны. Затем, помедлив, трусы. Отстегиваю муляж… Говорю:
— Начальник президентской службы охраны, красовавшийся когда-то на этом месте, так и будет тайно править Империей, когда вместо твоего Хозяина поставят другого.
Женщина зажимает себе рот — свободной рукою.
— Не бывает таких совпадений, — шепчет.
— Вряд ли это совпадение, что наши с тобой Хозяева нас бросили. Тем более, что это именно твой вытащил моего в Кремль. Но я не желаю об этом думать. И без того жить незачем… Знал бы ты, как мне надоел мочеприемник! — Я показываю плоскую пластиковую банку на поясе. — Ты его около полутора лет носил, а я — считай, все эти годы. И до конца жизни он будет со мной.
Сонечка окончательно обалдевает. Ее рука — та, что вцепилась в оправу очков, — разжимается, безвольно опускается вдоль тела.
— Как это получилось?
— Почему Хозяин меня бросил? — спрашиваю. — Он сбежал из камеры следственного изолятора. После того, меня эта свора насиловала. Я не спал почти всю ночь, но стоило мне отключиться на пару минут… Наверное, это он со страху. Или от стыда. А может, как и твой, обидчивым оказался.
— Как же ты живешь, без… без…
Я одеваюсь. Хватит позориться. Муляж Хозяина кладу в карман ветровки.
— А ты как жил, придурок? Так и я. Кстати, тебя не шокирует, если я опорожню эту штуковину? — не дожидаясь разрешения, свинчиваю с пояса мочеприемник… и выплескиваю содержимое в лицо Ковалеву.
Женщина отшатывается, закрываясь руками.
Пользуясь ее замешательством, я прыгаю, срываю с нее очки и бросаю эту пакость в костер.
И ничего плохого со мной не происходит. Обещанный Ковалевым снайпер молчит, отчего-то не стреляет. Только псы вскакивают: носятся вокруг меня кругами, рычат, но броситься не решаются. Я поднимаю свой пистолет.
Псы боятся — и правильно.
— Похоже, твоя охрана перебита, командир, — сочувствую я хозяйке. — И дом твой проверен. Видимо, Президента там действительно нет, иначе бы мне уже доложили… Да что я тебя пугаю? Сам можешь проверить.
Она срывает с накидки переговорник и кричит в микрофон:
— Игорек, отзовись! Как дела?
— Аркадий Петрович, на связи Василий.
— А где Павлюк?
— Он отошел.
Я вмешиваясь:
— У меня все в порядке, Вася. Работай спокойно.
— Принято, — отвечает мой агент.
Даму затрясло. Странно, ночь вроде не стала холоднее.
— Шах и мат, — говорю я. — Как там у вас в боулинге… двенадцать страйков подряд. Ну что, милый мой Вяземский, дорасскажешь свою байку, пока я думаю, что с тобой делать?