Хозяйка большого дома
Шрифт:
С шерифом, доктором и прочими людьми.
— Нат… спасибо. Без тебя мне было бы непросто.
Кивнул.
— И в город… — Райдо оглянулся на окно. Серое. Темное. И небо низкое. Тучи в оспинах. Снег тяжелый. И виски ломит весьма характерно. Кажется, Райдо постарел, поскольку только у стариков кости на смену погоды болят… — Буря будет, Нат. А как закончится, то… и я попробую договор заключить…
…правда, вряд ли люди согласятся.
— А пока пригласи сюда Дайну… раз уж она так держалась за дом, может, знает, что в нем такого
Дайна была оскорблена.
Возмущена.
И готова простить.
Она смотрела сверху вниз, задрав пухлый подбородок, и Райдо смотрел на белую шею с наметившимися на ней складочками.
Воротничок кружевной.
Серое скромное платье… пожалуй было бы скромным, не будь оно атласным. И кружево вовсе не машинное, сложного плетения, ручной работы. Такое и матушка оценила бы.
— Я желаю выразить свое негодование! — произнесла Дайна дрожащим голосом, в котором Райдо услышал и обиду, и надежду, что все-то еще наладится. — Он меня запер!
Она указала на Ната, который забился в угол и сидел тихо, впрочем, раскаявшимся не выглядел.
— Заявил, что я должна дать объяснения!
— Но вы отказались.
— Естественно, — Дайна приложила к глазам платочек, тоже кружевной, белый… слишком уж белый, слишком чистый.
Накрахмаленный.
— Мне нечего было объяснять! Я невиновна!
— В чем?
— Ни в чем. И вообще, меня нанимали вы, а не… этот мальчишка.
Нат громко фыркнул.
— Я был болен, — счел нужным уточнить Райдо.
— Я так рада, что вам стало легче… я так за вас волновалась…
Ложь, не волновалась, но выжидала.
Дождалась.
— Дайна, присядьте… поговорим, — Райдо указал на кресло.
Сегодня, похоже, день разговоров… вот только нынешний вряд ли доставит ему хоть какое-то удовольствие. Впрочем, отсутствие оного Райдо как-нибудь да переживет.
— Скажите, Дайна, что именно вы мне подлили?
Молчание.
Маска оскорбленная: как мог Райдо подумать…
Мог.
— Дайна, — он оскалился. — Вы же не хотите, чтобы я выдвинул обвинение? Полагаю, действовали вы не по собственной инициативе, но дело в том, что судить будут только вас…
— Судить?!
Снова наигранная обида, а вот страх очень даже настоящий.
О суде она не думала.
— Конечно. Вы же понимаете, как это выглядит. Вы мне подмешали что-то в еду. Я съел и почувствовал себя плохо, — Райдо наклонился, заглянув в светлые глаза женщины, — очень-очень плохо… так плохо, что едва не умер… можно сказать, чудом выжил…
Взгляд метался.
Нервничает.
И пытается понять, сумеет ли Райдо это обвинение доказать.
— Сумею, — поспешил уверить он. — Во всяком случае, очень и очень постараюсь. В конце концов, мои интересы представлять будет мой род, а вот за ваши, Дайна, воевать некому… вы ведь одна, я верно понимаю?
Кивок.
И тут же спохватилась, скрестила руки.
— Ложь!
— Что именно? Вы не одна? А мне
Дайна кусала губы.
— Он просто не захочет связываться с моим родом, принимать здесь чужаков. Устраивать полноценное расследование, — Райдо говорил медленно, не спуская взгляда с женщины, которая стремительно бледнела. — Как знать, до чего они… дорасследуются…
Молчание.
Закушенная губа.
И платочек дрожит в кулачке. Пожалуй, ее можно было бы пожалеть, но…
— Мне это тоже не нужно, но здесь уже вопрос принципа… я не могу спустить покушение…
— Это не покушение!
Дайна все же решилась.
— Я… я хотела помочь… — она встала и тут же села. Смяла треклятый платочек, который выронила, и потянулась за ним, подняла, чтобы спрятать в складках юбки. — Мирре помочь… Мирра славная… и всегда была ко мне добра…
— Дайна… вы ведь не встречались прежде с такими, как я?
— Что? Нет… то есть да, но…
— То есть встречались?
Кивок.
— Но близкого знакомства не сводили. Я имею в виду то знакомство, которое за пределами постели.
Щеки полыхнули, и Дайна прижала к ним ладони.
— Ийлэ… рассказала?
— Что? А… нет, думаю, ей это не интересно. Она, если вы заметили, вообще разговаривает не слишком охотно. И это можно понять… некоторые тайны сложно сохранить в местечке, подобном этому… я-то в город не выезжаю, а вот Нат…
Взгляд, которым удостоили Ната, мог бы испепелить.
Столько ненависти.
— Вы… вы знали?
— Что вы подрабатывали в этом… простите уж за прямоту, борделе? Знал.
— И вы…
— И меня это не смущало, да и сейчас не смущает. Я в принципе достаточно лояльное существо, — Райдо потер сложенными пальцами подбородок. — И мы с вами вполне могли бы ужиться. Более того, я понадеялся, что уживемся, что вам не захочется терять это место, и если вы не проникнитесь благодарностью, уж простите, но в благодарность человеческую я не верю, то всяко поймете, что другого вам не найти.
Злость.
Поджатые губы. Некрасивая ямка на подбородке. Глаза прищурены. И взгляд такой, что Райдо неуютно. Кажется, ему не следовало затрагивать эту тему.
С другой стороны, чем сильнее она разозлится, тем хуже будет себя контролировать.
Тем больше скажет.
— Вы же сами все прекрасно понимаете. Я чужак, а в городе… в городе свои люди, те, что знают вас с детства. Небось, они и грешки ваши с тех самых пор помнят. Украденный леденец или разбитое ненароком окно… или кошка, которой вы на хвост наступили. В таких городках люди знают все и обо всех… коллективная память.