Хозяйка большого дома
Шрифт:
Напомнили.
— Остались обрывки… они прорастут, но позже… до весны… весной будет гроза и я поймаю молнию… — губы и те плохо слушались, Ийлэ замолчала.
Все-таки легла на грязный пол, понимая, что встать и добраться до дивана у нее сил не хватит. Да и толку от того дивана… Райдо горячий.
Восхитительно горячий.
И она полежит минуточку, дух переводя… все равно ведь в комнате нет никого… не увидят… не подумают… Ийлэ не успела понять, что именно не подумают, она не собиралась закрывать
— Ийлэ, как вода, — произнес кто-то далеко-далеко.
Ийлэ согласилась.
Как вода… в воде есть сила… и в земле… и в травах… травы разные, но все хотят жить. Наверное, это нормально, что все в этом странном мире хотят жить.
Ийлэ не исключение.
Глава 17
Сумрак.
Тишина. Тепло.
Одеяло пуховое, тяжелое.
И боль.
Боль была всегда. К ней Райдо, если разобраться, привык, разобрал на сотни оттенков, на тысячи нюансов. Он складывал их причудливой мозаикой, получая от этого странное извращенное удовольствие.
Картина за картиной.
Перевал. Оплавленное жерло старой дороги.
И дороги иные, опустевшие по войне. На них порой попадались обозы, с крестьянами ли, с горожанами, которые бежали, сами не зная, куда, но в безумной надежде, что где-то там, за горизонтом, нет войны.
Обозы грабили.
И ладно, когда брали только добро, а ведь случалось что…
…Райдо помнил.
Дождь. Серый. Мелкий. И не дождь даже, но водяная взвесь, которой приходилось дышать. Влажная рубашка, прилипшая к телу, влажная куртка, влажные штаны и сапоги, готовые вот-вот расклеиться. Влажная сизая трава, и дорога, которую развезло.
Грязь под ногами чавкает, вздыхает.
Вонь.
Далекие дымы и близкие могильники, впрочем, могильник — это слишком громко сказано, здесь тела удосужились оттащить к обочине, хотя частенько бросали прямо там, на дороге.
Близкий лес прислал эмиссаров-лисиц, которые пытались отпугнуть обнаглевшее воронье. И птицы подымались с гортанными криками, тяжело, точно крылья не в состоянии были выдержать вес их раздувшихся тел.
Вороны отлетали и возвращались.
Гнали лисиц.
И тогда Райдо, кажется, подумал, что война — это естественное состояние мира.
Тогда он велел тела закопать. Приказом были недовольны. Нет, никто вслух возмутиться не посмел, но и без слов понятно.
Хоронить?
Людей?
Своих не всегда вытащить получалось, а это…
…пара семей… трое мужчин, женщины… дети… с детьми тяжелее всего было, и Райдо сам укладывал их в могилу, не способный отделаться от чувства вины.
Не он убивал, но…
…зачем они здесь, за Перевалом? Чего ради?
Боль спугнула воспоминание и о сырой могиле, которую лисицы разроют
…и снова духота.
Лето. Солнце жарит. Желтая трава, сухая, ложится на серую землю. И редкие порывы ветра поднимают мелкую пыль, которая забивается в глотку, в нос, лишая нюха. Райдо чувствует эту пыль сквозь чешую, сквозь толстую шкуру иного облика.
И готов душу продать за то, чтобы помыться.
Речушка есть, близко, в низине, манит запахом воды, синим зеркалом ее, близостью обманчивой, легкостью… чего проще — окунуться.
Но там, на илистом топком дне свернулись плети водяных ловушек.
Первую жертву они уже получили.
Терпеть.
И близость реки видится утонченной пыткой… колодцы отравлены… а своя вода, которая чистая, ее не так много, и надо ждать.
Там, в городе, есть запасы…
И жажда гонит в атаку…
…иссушенный пригород, мертвые деревья, которые вдруг оживают. И на перекрученных черных ветвях распускаются знакомые шары. Они лопаются беззвучно, расстреливая острые иглы вызревших семян.
И кто-то кричит…
…они застревают в этом треклятом пригороде, полном ловушек.
Сторожевые деревья. И плывунцы, которые раскрываются под ногами, хотя земля еще недавно была твердой, надежной… ловчие плети… водяные кони…
И ярость, которая растет день ото дня.
Прорыв.
И древнее кольцо городских стен, за которым прячутся люди… альвов там было немного, альвы всегда успевали уходить. А вот людям досталось.
Стаи не удерживали.
Снова боль… кажется, тогда и Райдо охотился… плохо помнит… много крови, слишком много крови. И он вот-вот в ней утонет.
Справедливо?
Он ни хренища о справедливости не знает, знает лишь, что больно ему… вот только боль иная.
— Райдо? — голос Ната пробивается сквозь призраки воспоминаний, распугивая их. Впрочем, эти если и отступят, то ненадолго. Райдо принадлежит им, а они принадлежат Райдо. — Выпей.
Вода.
Треклятая вода… сладкая и холодная… ледяная… ледышки хрустят на губах.
Нат молодец… сумел добыть… бестолковый только… приказ райгрэ нарушил… сбежал… герой-мститель…
…Иллэшем…
…городишко, который сдался сам, прислал парламентеров, среди которых особенно выделялся мэр. Старый седой человек с больною спиной, которую он мазал анисовой мазью, и запах этот намертво к нему привязался. Мэр говорил тихо и был печален.
Ему не хотелось войны.
И смерти не хотелось.
Он не требовал, он просил о том, чтобы в городе был порядок и…
…и подписав договор о капитуляции, вернулся к себе, чтобы принять яд. Он остался верен своей королеве…
…а Нат назвал его придурком. Зачем умирать?