Хозяйка Дома Риверсов
Шрифт:
— Я могу заранее предвидеть, в каком положении будут планеты в день, когда я планирую то или иное сражение, — пояснил Бедфорд. — Я начинаю военную кампанию только в случае благоприятного расположения звезд. Чтобы рассчитать это на бумаге, нужно потратить немало времени и сил, к тому же довольно легко ошибиться. А здесь мы имеем механизм, столь же прекрасный и точный, как тот, что создал сам Бог, поместив звезды на небо и приведя их в движение. Да, я создал машину, подобную творениям самого Господа!
— И с ее помощью можно предсказать будущее? Можно узнать, что с нами случится?
Бедфорд покачал головой:
— Нет. Но я надеюсь, что это для нас будешь делать ты. Я могу лишь определить, что время пришло, однако
Слушавший его писец печально покачал головой и посетовал:
— Это сам сатана скрыл ее от нас. Ничто — ни тьма, ни комета, — не указывало на ее стремительный взлет, как, впрочем, и на ее гибель. И слава Богу.
Мой супруг согласно кивнул, взял меня под руку и повлек прочь от стола.
— Моему брату покровительствовал Марс, — сообщил он, — бог жары, огня и великой суши; мой брат был рожден, чтобы бороться и побеждать. А у его сына натура влажная и холодная; годами он уже молодой мужчина, но душою совсем еще ребенок, мало того — грудной младенец, сосунок, который до сих пор мочится в пеленки. Мне приходится ждать, когда звезды привнесут хоть какой-то огонь в его душу и поступки; мне приходится изучать различные виды оружия, размышляя, какой клинок вложить ему в руку. Он мой родной племянник, и я, его дядя, обязан поддерживать и наставлять его. Но он также и мой король, и я должен сделать его поистине победоносным правителем. Таков мой долг; такова моя судьба. И ты будешь помогать мне в этом.
Вудвилл некоторое время молчал, явно выжидая, поскольку его господин вновь погрузился в безмолвные раздумья, затем распахнул дверь, ведущую в следующую комнату, и отступил в сторону, давая нам пройти. Я перешагнула через порог на каменный пол, и в носу у меня защипало от странных острых запахов. Это были запахи, характерные скорее для кузницы: пахло горячим металлом и чем-то острым, кислотным. Горло першило от едкого дыма. В центре комнаты возле четырех маленьких жаровен с раскаленными углями стояли четверо мужчин в кожаных фартуках; жаровни были как бы вделаны в тяжелые и широкие каменные скамьи, и над ними в бронзовых сосудах что-то кипело и булькало, точно рагу в сотейнике. Далее, за открытыми настежь дверями виднелся внутренний дворик, где какой-то обнаженный по пояс парень изо всех сил раздувал мехи горна, отчего, видимо, в этой просторной комнате и царила жара, как в духовке, когда там печется хлеб. Я вопросительно посмотрела на Вудвилла, и он ободряюще кивнул мне, словно говоря: «Не бойся!» И все же явственно ощущаемый запах серы и этот пылающий во внутреннем дворике очаг создавали ощущение, что мы приблизились к вратам ада. Я невольно попятилась, внутренне сжавшись, и мой муж, заметив, что я побледнела, рассмеялся и произнес:
— Не надо бояться, дорогая. Я же предупреждал тебя, что в моих мастерских ничего страшного не происходит. Ученые работают здесь над составами различных сложных веществ, пробуют в действии тот или другой эликсир. А во внутреннем дворике мы куем некоторые металлы и проводим над ними опыты. Как раз здесь мы и намерены превратить железо в серебро и золото, а также — проникнуть в самую основу жизни, создав эликсир бессмертия.
— Но здесь так жарко, — пожаловалась я.
— На этом огне вода как раз и преобразуется в вино, — пояснил он. — А железо — в золото. Здесь оживает даже сама земля. Здесь любое вещество способно достигнуть идеальной чистоты. Мы лишь ускоряем этот процесс; и металлы, и воды, и соки земные меняют здесь свою природу; именно такие перемены в течение многих столетий творит и сам мир в своих глубинных сосудах с помощью высочайших температур, способных моментально превратить яйцо в курицу. А мы, еще
Тут кузнец во внутреннем дворе вытащил щипцами из огня раскаленный докрасна металлический брус и принялся его ковать.
— Только представь, что было бы, если б я мог создавать золото, — с затаенной страстью продолжал Бедфорд. — Если бы я мог настолько очистить железо, чтобы удалить из него все неблагородные примеси, выжечь их, вымыть, и в итоге получить чистейшую золотую монету… Я бы нанял тогда сколько угодно солдат, я бесконечно бы усиливал оборону, я бы даже накормил весь Париж! Если бы у меня был свой Монетный двор и своя собственная золотоносная шахта, я бы уже захватил всю Францию и вечно удерживал ее во власти Англии именем моего племянника-короля!
— А это возможно?
— Да, определенно, это возможно. И не один раз уже делалось, но всегда в строжайшей тайне. Ведь все металлы имеют одну и ту же природу, все состоит из одного и того же вещества — из «первичной материи», как пишут в книгах, или из «темной материи», как называют ее маги. Это то самое вещество, из которого создан весь наш мир. И мы должны этот мир изменить, сотворить его заново. Так что мы снова и снова пытаемся очистить эту «темную материю», дабы получить ее наичистейшую, наилучшую форму. — Он помолчал, глядя на мое озадаченное лицо. — Ты знаешь, что вино делают из сока раздавленных виноградных ягод?
Я молча кивнула.
— Любой французский крестьянин отлично с этим справляется. Сперва он собирает виноград, затем давит ягоды, добывая сок. То есть он срывает с лозы ягоды — некий твердый предмет — и превращает эти ягоды в жидкость. Это уже алхимия — преобразование твердого предмета в жидкость. Затем крестьянин особым образом хранит эту жидкость, позволяя жизни внутри нее превращать сок в вино. Вино ведь тоже жидкость, но обладает совсем иными, чем сок, свойствами. Что ж, теперь можно пойти и дальше. Итак, мы уже совершили одно превращение, а вот и еще одно: я прямо здесь могу извлечь из вина некую эссенцию, которая в сто раз крепче вина и вспыхивает, стоит поднести к ней огонь. Она способна излечивать людей от меланхолии и дурной крови. Это вещество жидкое, но одновременно горячее и сухое! Мы называем его aqua vitae — «вода жизни». Все это я уже умею — я могу превратить виноградный сок в aqua vitae; а превращение железа в золото — просто следующая ступень.
— И что же предстоит сделать мне? — немного нервничая, спросила я.
— Сегодня ничего, — ответил он. — Но возможно, завтра или послезавтра ты понадобишься моим ученым, чтобы просто налить жидкость из фляги, или помешать что-то в плошке, или же просеять сквозь сито какой-нибудь порошок. Не сложнее, чем хлопоты в молочном сарае у твоей матушки. — И, прочитав в моем взгляде недоумение, он добавил: — Мне нужно всего лишь твое прикосновение. Твое чистое прикосновение.
Один из мужчин, что наблюдали за кипевшей в сосуде жидкостью, которая затем стекала по трубке на охлажденное блюдо, специально помещенное на лед, отставил блюдо в сторону, подошел к нам, вытирая руки о фартук, и поклонился моему мужу.
— А вот и настоящая девственница, как я обещал, — сообщил Бедфорд, указывая на меня, словно я была таким же неодушевленным предметом, как жидкость, кипевшая в сосуде, или тот раскаленный на огне железный брус.
Он назвал меня прозвищем Жанны д'Арк, и я вздрогнула.
— Теперь она в моих руках, настоящая дочь Мелюзины и девственница, до которой никогда не дотрагивался ни один мужчина.
Я протянула руку, собираясь поздороваться с этим человеком, но он вдруг от меня отшатнулся. И, словно смеясь над самим собой, воскликнул: