Хозяйка дома с призраками
Шрифт:
— Графиня Коул, — поправляет ее мой мужчина и делает шаг в сторону. Виконтесса широкими глазами проходится по мне. И шубку заметила натуральную, и украшения, и сапожки, и сразу позеленела от жадности.
Но надо отдать ей должное: быстро взяла себя в руки, и схватила два бокала с игристым напитком с подноса.
— Прошу вас, дорогие мои! Мы отмечаем рождение моей крошки Лизетты! Выпейте вместе с гостями! — виконтесса просто лучится от счастья, а глаза смотрят насторожено.
— И где же моя сестренка? — спокойно спрашиваю, игнорируя
— Она уже спит, — небрежно отмахивается мачеха, скривив лицо.
— Мы можем поговорить где-то? — выразительно окидываю зал взглядом.
— Изольда, неужели ты приехала, чтобы вести скучные беседы! Давай порадуемся немного! Роды были такие трудные! — театрально вздыхает мачеха и успевает с кем-то из гостей «чокнуться» бокалом.
— То-то я вижу, как вы страдаете, матушка! — язвлю в ответ. Меня начинает утомлять этот театр одного актера. Пора заканчивать.
Бросаю на мужа взгляд. Джеймс понимает все с полуслова.
— В ваших же интересах, виконтесса, чтобы мы поговорили приватно, а не в присутствии благородных лордов и леди, — говорит он ей. Мачеха бледнеет и кивает гостям:
— Пейте, ешьте, веселитесь! А я отлучусь ненадолго — размещу дорогих родственников!
Она указывает нам на второй этаж, и мы поднимаемся за виконтессой. Она принимает нас не в кабинете, а шикарном будуаре. Интересно, все это было у нее и при отце? Или наклянчила у богатеньких любовников?
Очевидно, что обращаться к графу ей страшно, поэтому она смотрит только на меня, и говорит только со мной.
— Изольда, неужели было обязательно так себя вести? У меня гости!
Она все еще не поняла, кто тут хозяин положения, и продолжает строить из себя обиженную невинность.
— Не Изольда, а леди Коул, — холодно произношу и прохожу вглубь комнаты. — Неплохо вы устроились, виконтесса. Только сдается мне, что живете не по средствам. И откуда же все? Платье, бриллианты, шампанское рекой?
Устраиваюсь на мягком пуфике, сложив руки на коленях. Муж облокачивается плечом в дверном проеме. Мачеха оказывается между нами, и вертит головой туда-сюда. Выглядит довольно забавно, и я с трудом сдерживаю смешок.
Если так долго крутить головой, она может отвалиться!
— Впрочем, меня не особо заботит, откуда у вас средства и роскошь. Ваше дело! — указываю рукой на соседний пуфик, будто это моя комната, и принимаю гостей тоже я.
Мачеха присаживается напротив и замирает. Словарный фонтан так же внезапно иссякает, как до этого бурно изливался. Неужели ей нечего сказать?
— Надеюсь, что Лизетта ни в чем не нуждается, и вы не забыли о родительских обязанностях, — говорю строго.
— Я не такая дрянь, как ты… вы думаете! — нервно восклицает, и поводит плечами. — Моя дочь ни в чем не нуждается! У нее отличная нянька. И кормилица!
— Сами кормить, вы, конечно же, не стали, — подытоживаю. — Ладно. Итак, остановимся на главном. Помните эту записку? — протягиваю
Она пробегается глазами и становится еще грустнее.
— Как видите, ничто не забыто, — дарю ей язвительную улыбку. — Как вы написали тогда? Его возраст и опыт неоценимы?
— Я не понимаю, к чему вы клоните? — виконтесса вскакивает, будучи не в силах усидеть на одном месте.
— Мы с супругом считаем, что приходской священник мистер Ломер — отличная партия для вдовствующей леди, которой еще ребенка надо на ноги поставить.
— Не-е-ет, — тянет мачеха шепотом. — Вы… Ты не можешь так поступить со мной!
— Почему же? — вскидываю взгляд. — Для меня, значит, он был достаточно хорош, а для вас — нет?
Встаю в полный рост, и достаю из-за пазухи документы, которые подготовила заранее.
— Здесь несколько писем. Ходатайство графа перед уважаемым мистером Ломером, в котором мой супруг обязуется оставить этот чудесный особняк за вами в качестве приданного. И ежегодная рента в сто золотых для вас, и пятьдесят золотых для Лизетты. Заметьте — рента для вас в разы больше, чем оставили мне в отчим доме! Остальные деньги, которые приносят деревни и лес — пойдут на ремонт дорог, покрытие нужд селян, восстановление земель, что при отсутствии хозяина пришли в упадок.
— Я против! Я никогда не пойду за этого старикашку! И он же простолюдин! — взвывает сиреной мачеха.
— Хорошо, — спокойно киваю, и забираю документы обратно. — В таком случае, вам придется покинуть особняк в течение суток. Оставив в стенах этого дома все, что лично не было подарено вам моим отцом — лордом Вильерсом. Вы вернетесь в родительский дом, и более не станете представляться виконтессой. И все это, заметьте, в рамках исполнения королевского указа. Прочесть вам его? — вежливо интересуюсь.
— Какого указа? — она хватается за сердце.
— Того самого, о правах наследования, первенцах и титулованных родах. Не читали? Вышел на днях. Общество ждут яркие перемены. Те, кто был обижен — получат законные земли. А кто считал себя властителем всего — окажутся с голой… кхм, ну вы понимаете! — дарю сочувствующую улыбку. — Передайте Лизетте мой подарок.
Оставляю на вычурном дамском столике стопку из золотых монет. Из моего личного дохода.
— Едем, Джеймс, — подаю руку мужу. Он отлипает от стены и улыбается мне. Какой же он у меня красивый все-таки!
— Постойте…. постойте! — за спиной раздается грохот. Оборачиваюсь.
Мачеха стоит на коленях, в своем этом помпезном алом платье. Жалкая, и разом подурневшая. Сейчас хорошо видно, что ей уже далеко за тридцать, и она старательно прихорашивается, чтобы выглядеть моложе своих лет.
— Встаньте, леди Вильерс, к чему это? — кривится Джеймс. Понимаю, что ему, с его добрым сердцем — эта сцена крайне неприятна. Но и спустить мачехе все с рук — не имеем права. Если она сейчас не примет верное решение — реально останется на улице. Но пока она еще этого не поняла.