Хозяйка дома

Деккер Инга

— Нам с Марго пикник тоже не помешал бы, — добавила Беатрис. — Час на еду и отдых, а потом я с новыми силами возьмусь за утреннюю комнату.

— Ну хорошо, пикник так пикник, — покорно согласился Гийом, услышав, что все затеяно не ради него одного.

Беатрис улыбнулась и отступила на шаг. На всякий случай. Подальше от соблазна сделать какую-нибудь глупость — например, кинуться на шею своему работодателю.

— Я попрошу мадам Ферье сделать бутерброды. Что-нибудь легкое и неядовитое. Гийом рассмеялся.

— Возможно,

она положит вместо оливок камни, чтобы отомстить за сорванные планы.

— А я скажу ей, что мы завтра съедим то, что она приготовила сегодня, тогда завтра у нее будет выходной.

— Хорошая идея. Мадам Ферье заслуживает выходного в любом случае. Может быть, отправить ее в оплачиваемый отпуск? Было бы неплохо, даже если придется есть в бистро.

Беатрис невольно улыбнулась мечтательности его тона. И в самом деле иногда предпочтешь жирный и вредный гамбургер очень полезной диете из тушеных бобов с морковью.

— Мадам Ферье в тебе души не чает, так что обидеть ее ты не посмеешь.

— А тебя?

— Ты заботишься о своих клиентах, да и о работниках тоже. Так что ты хороший парень.

Он открыл рот, возможно собираясь возразить, но она быстро направилась к двери со словами:

— Пойдем же, а то озеро высохнет прежде, чем мы до него доберемся.

От ответного смеха Гийома у нее пересохло в горле. Беатрис поспешно отправилась на поиски мадам Ферье, чтобы попросить у нее корзину для пикника и скатерть. Очень большую скатерть, чтобы, если кое-кто улыбнется или рассмеется, она успела бы взять себя в руки до того, как обнимет его и поцелует.

Гийом сидел, наслаждаясь видом заходящего солнца и глубоко вдыхая свежий воздух. Еда оказалась вполне съедобной, даже вкусной, прохлада успокаивала. Вокруг цвели дикие розы, а ребенок уснул еще в машине. Теперь Марго тихонечко посапывала, свернувшись калачиком на одеяле и прижимая к себе плюшевого мишку.

Когда девочка бодрствовала, она постоянно нуждалась в заботе и внимании, ее нужно было защищать от опасностей окружающего мира, а этого он совершенно не умел. Но спящая Марго ему очень нравилась. На нее было интересно смотреть — как на щенка, с которым поиграешь, но домой не возьмешь.

Сам этот странный интерес обеспокоил Гийома, поскольку это был лишь интерес, и ничего больше. Наверное, из подобных чувств, да еще потому, что так положено, его родители завели детей, а потом не обращали на них внимания. Но сам-то он никогда не поступит подобным образом.

Беатрис, подарившая ему этот чудесный день, сидела, мечтательно улыбаясь, и ее темные волосы отливали на солнце золотом. Только на таком свету можно было понять, что они не совсем черные.

— Как же красиво заходящее солнце! Разве существует что-нибудь более совершенное и прекрасное?

«А как же», — хотелось сказать ему. Гийом не отрываясь смотрел на свою очаровательную собеседницу. И когда она повернулась,

чтобы убедиться, что он слышал ее слова, то прочитала его мысли. Видно, у него все было написано на лице.

— Ты очень красива, — вздохнул он, — Возможно, я совершил ошибку, наняв тебя. Не из-за тебя. Из-за себя. Ты делаешь все, что требуется, даже больше, но мне неимоверно тяжело подавлять желание коснуться тебя. Но иначе нельзя.

— Потому что у нас нет будущего?

— Да. И еще…

— Ты хочешь оставаться ко мне равнодушным, но не можешь.

Слова прозвучали совсем просто — без пафоса, спокойно, но чувствовалось, что за ними таятся душевные переживания. Должно быть, в жизни Беатрис было слишком много Пьеров Памье. Мужчин, которых привлекала ее красота и жизненная энергия. Мужчин, которые делали ей больно. Знай Гийом, как и кто, возможно, не одному парню в этом городе ходить с расквашенной физиономией. Но еще больше он опасался, как бы кто-то снова не заставил ее страдать.

А поскольку этим «кем-то» вполне мог оказаться он, Гийом решил открыть ей свою тайну. Может быть, она и не желает об этом знать, может быть, ему стоит промолчать, но… Гийом никогда не говорил об этом даже с Бланш — слишком больно делалось при одной мысли, да и не хотелось ворошить прошлое.

Но Беатрис имеет право знать.

— Мой отец был жадным человеком, — медленно начал Гийом.

— Он же был богатым. Ты сам говорил, что миллионером стал еще ваш прадедушка.

— Да, но дело не в том. Жаден он был не только до денег, а и до всего остального тоже. Однако в данный момент я говорю не о собственности. Мой отец хотел всегда иметь много женщин. Очень много. Поэтому нанимал молоденьких и хорошеньких служанок, нянек, гувернанток, кухарок — тех, которых находил привлекательными.

— Именно поэтому ты нанял Серрону? Гийом замер на секунду, потом медленно поднял голову, встретился взглядом с собеседницей.

— Нет, меня не привлекала Серрона. Откровенно говоря, я приобрел привычку нанимать женщин, которые оставляли меня равнодушными. А Серрона… Я не знал, что волную ее, пока она не сказала мне об этом, но тогда было слишком поздно. Я уволил ее, потому что было как-то не правильно продолжать пользоваться ее услугами, когда она открыла мне глаза на истинное положение вещей.

— И ты нашел ей другую работу.

— Да.

— А Серрона рассказала об этом всему городу, слегка исказив факты. Не очень красивый поступок!

Гийом махнул рукой.

— Это моя вина. Я достаточно прожил в доме, полном прислуги, которой управлял отец, чтобы хорошо знать, как все бывает. Мне следовало предвидеть возможные последствия, заранее принять меры, и…

Беатрис ждала окончания фразы. Гийом поднял голову и снова посмотрел ей в глаза.

— Одним словом, ты меня привлекаешь. Очень. Поэтому мне не следовало нанимать тебя.