Хозяйка игрушечной фабрики
Шрифт:
Глава четвертая.
А Мила не стояла на месте. Она неуверенно, боязливо, шла, как будто кралась, по серой привокзальной площади, блестевшей от недавнего дождя. Она по своей глупости и наивности человека, редко бывавшего в большом городе, не знала, что страх притягивает, как магнит, всевозможных извращенцев. А он так и фонтанировал из ее тела. Страх перед неизвестностью, туманное будущее пугало ее. И, когда женщина осторожно обходила большую лужу, как ее схватил какой-то полупьяный, бородатый мужичок, одетый в какие-то фантастические обноски.
– Эй, постой, постой, красавица! Да ты,
– Это вы мне, что ли? – Подняла удивленный взгляд на него Мила.
– Да тебе, тебе, а кому же! – Придвинулся он к ней поближе. – Да пошли со мной, чего ломаешься, что тот сахарный пряник! – Горячо зашептал он, обдавая ее тяжелым водным перегаром, и вонью копченой рыбы. Мила с удивлением взглянула на него. От удивления сразу не знала, как повежливее отвадить этого нежданного – негаданного кавалера на ночь. Однако он это молчание посчитал почти, что за согласие. И поспешно добавил, – Косушка и ужин, все это за мой счет! Да, да, без обмана!
– Это все? – Она тяжелым, презрительным взглядом смерила мужика. «И чего я церемонюсь с этим привокзальным аликом?». – И процедила ему сквозь зубы, – а не пошел бы ты, милый, подальше отсюда! И легким вальсом!
– Тебе что, ужина мало? Ах ты, стерва! – Замахнулся мужичок на нее кулаком. В его ладони блеснуло лезвие заточки. Мила испуганно отшатнулась в сторону, и от резкого толчка заплакала проснувшаяся дочка.
– Эй, мудак, ты полегче на поворотах! Ты что, не слышал, что тебе женщина сказала? Гуляй отсюда легким вальсом, и поскорее! – Перехватил его руку, занесенную для удара, водитель. Заточка со звоном упала на мокрый асфальт. Мила оглянулась, и увидела своего попутчика. Мужчина еще крепче сжал руку. И тогда привокзальный бомж заскулил, залебезил:
– А я что, я что! Отпусти руку, поломаешь! Водитель медленно, не спеша, разжал пальцы, и сердито шикнул на него:
– А ну, выродок, брысь отсюда!
– Все, все! Меня уже нет! – По крысиному втянул голову в плечи мужичонка, и быстро юркнул в тень большого дерева. Как будто его и не было. И только блестевшая на асфальте заточка напоминала об этой мимолетной стычке.
– Фу, мразь, какая! – Сплюнул в сторону водитель. – Порасплодилось всякой гадости. Как те тараканы, так же света и силы боятся! – С этими словами он извлек из бокового кармана смятую, початую пачку сигарет. Вытащив одну, протянул Миле, – куришь?
– Что вы, упаси боже! – Отрицательно покачала головой женщина.
– Значит, еще современной жизни не нанюхалась. Сейчас что многие бабы, что мужики, дымят не хуже паровозов. Равноправие, видите ли.
– Глупое равноправие. – Пожала плечами Мила. У нас в деревеньке девчата покуривают. А мне это не понравилось. Дым глаза колет, щиплет. И пахнет потом не очень изо рта.
– Ты права. И не нужно. А я вот, как с самой армии пристрастился к куреву, так теперь и бросить не могу! Нервы успокаивает, хорошо. – Ответил, разминая сигарету. А потом, закурив, бросил спичку в близ стоявшую урну. – Ну, вот что, девка! С кем ты там ругалась, с мамкой, папкой или мужем, – эти проблемы меня это не волнуют. Вот увидишь, что время пройдет, все перемелется, да мука будет. Так что давай-ка сюда своего ребенка! – И он, не дожидаясь ее согласия,
– Правда, что ты мой папа? Правда? Ты ведь вернулся за нами! И больше никуда от нас не уйдешь? И мы больше не будем жить у той сварливой бабки? Мужчина вымученно улыбнулся, и виновато пробормотал:
– Нет, малыш, ты немного ошибся. Я вовсе не твой папа. Я просто дядя. – Он взглянул на женщину. И, переводя разговор на другую тему, сердито, почти сварливо, проговорил: – Нечего тебе тут с ребенком спать на вокзале! Всякие тут шляются, сама видела! Пошли, я помогу тебе на первых порах помогу хоть немного устроиться. Мне сейчас позарез нужен дворник. А вот когда себя покажешь, да подучишься маленько, то можно тебя будет и за швейную машинку посадить! Глаза женщины вспыхнули, заискрились удивлением:
– Швеей? Правда? А что же вы такого шьете?
– Что шьем? Так, не сказать, чтобы что-то супермодное. Простой, но важный товар. И довольно ходовой.
– Так что же? Мила затаила дыхание.
– Да меховые игрушки для вот таких желторотиков, как твой. Я хозяин этой фабрики. Дело молодое, только начали заниматься этим. Конкуренция жуткая. Но больше товар гонят китайцы. Дешево и сердито. Однако у них есть один минус – они не вкладывают в это дело частичку выдумки.
– Ах, игрушки, игрушки! – Вздохнула женщина так тяжело, что это полоснуло его по душе. – Я всю жизнь мечтала шить этих пушистиков. Да вот в судьбе так получилось, что не сложилось, как хотелось.
– Ладно, меньше слов, больше дела. Пошли. Поди, вы голодные. Уже ночь, а вы, наверное, и не ужинали! Ты, милая, сама – то давно ела?
– Сегодня утром. И в машине малость перекусила. – Тихо ответила женщина. Мужчина внимательно всмотрелся в симпатичное женское личико, освещенное огнями ночных фонарей. «Какие у нее большие, темные глаза. Они полны тайны, какой-то загадки. И доброты. Как хорошо встретить такие глаза в этом жестоком мире, полном лжи и предательства! Встретить такое яркое, такое непосредственное существо!».
– Скажи, кто ты? Как тебя звать? – Почти что шепотом спросил он. И она ответила, не опустив ресниц, глядя на него, как верующий на образ:
– Мила. Мгновение они молча смотрели в зрачки друг другу. Никто из них не забыл этого мгновения. «Удивительные глаза! Они все могут сказать без слов. А сама точно Несмеяна и Недотрога. А голос хорош. Грудной, гибкий». – Подумал он, и тихо проговорил.
– Мила. – И, вспыхнув от смущения, опустила глаза. – Мила? Это так коротко? А полное имя?
– А это и есть мое полное имя. – Тихо проговорила женщина. – Так и в паспорте записали. Мама назвала Милой. Ей это имя очень понравилось.
– А я – Николай – отрывисто проговорил мужчина. Родился на летнего Николу, вот и прозвали Николаем. «Это уж точно сам святой Николай услышал мою молитву, и послал мне спасителя – тезку!» – Подумала она, входя в просторный зал привокзального ресторана. Отлично вышколенный швейцар легким поклоном распахнул перед пришельцами двери.