Хозяйка каменоломни в Драконьем доле

Лебедева Жанна

— И помогало?

— Кому как. — Джина залила кипятком разнотравье в большом чайнике. Голос понизила, хоть кроме них двоих на кухне никого больше не было: Мариса ушла вместе с Оррой в дровяной сарай. — Мне один раз помогло. Случилось так: плита сверху упала и отделила меня от остальных. Там уже было не разгрести… И без света… — Ее голос дрогнул. Воспоминания были не из приятных. — Обшарила нити — все указывали в сторону обвала. Единственный проверенный путь. Я стала искать новый ход. Хоть какой-нибудь… И звала. Барсучиху…

— Пришла она?

Джина кивнула:

—

Пришла. А может, мне в темноте примерещилось… Голос — рычание и фырканье… Я ползла на этот голос сквозь такие дыры, что застрянь — и все, намертво! Но нужный ход отыскала, как видите.

— Какая жуткая история… — вырвалось у Анны непроизвольно.

— Обычная история. — Джина пожала худыми плечами, и ее высокая фигура склонилась над чугунной конфоркой печи, где жарились на сковороде лисички. Она помешала их деревянной ложкой, заставив шипеть. Перевела тему: — Грибов нынче много, госпожа. Мы и солим, и сушим. Так что вы не бойтесь.

Слухи о том, что хозяйка имения боится голода, разошлись уже по всей деревне.

Анна поразилась их скорости:

— Не то чтобы я боюсь. Просто переживаю.

— Не переживайте. Перезимуем. Вот и матушка пришла…

Как Джина услышала? Непонятно. Лишь чуть слышно скрипнул пол в разваленном холле.

Ирма принесла корзину яблок. Поставила посреди кухни.

— Вот. И не переживайте…

Опять.

Анна вздохнула. Попыталась оправдаться:

— Да я не за себя… За деревню.

— В этом году яблок много, — неопределенно махнула рукой Ирма. — Там, в заброшенном саду. Отведайте, госпожа.

Анна взяла одно, откусила. Ароматное. Сладкое, почти совсем без кислинки…

Похвалила:

— Чудесное.

***

Следующим утром прилетела птица от родителей.

Сизый голубь, породистый почтарь, крупный, с длинной шеей, сел на подоконник и требовательно постучал загнутым клювом по оконной раме. Он будто прилетел из Анниного детства. Тогда голубятни были в моде, и птиц необычных кровей имелось в изобилии.

Мариса сняла с голубя сбруйку, вытянула из крошечного кармашка сложенное в маленький кубик письмо. Передала Анне. Когда листок, весь перечерченный квадратами серых сгибов, был развернут, на нем обнаружился тот самый список.

Анна пробежала взглядом. Какие-то бытовые вещи вроде подушек, одеял и перин. Покрывала ручной работы. Пара картин — имена художников ничего не говорили, но звучали солидно. Сервизы. Лошади опять же. Сани. Двуколка с кожаным сиденьем. Что-то там из упряжи, судя по описаниям, с серебром и самоцветами — красивое.

И еще имение, Ромашковая усадьба.

Это уже существенно…

Анна отложила лист, кивнула на него Марисе.

— Расскажи мне про имение, пожалуйста.

— Ох, — расстроилась камеристка. — Лучше б вы про него и дальше не вспоминали.

— Почему?

— Так жалко же! Оно на озере Лип. Уж какой там курорт! А дом? Дом — как из сказки, весь в резьбе и балконах. А сад! Одних роз сто тридцать сортов. Пруды и фонтаны… Как будто самое прекрасное место на земле.

Анна задумчиво

потерла переносицу. Захотелось поправить очки, которых не было. В прошлой жизни она надевала их для чтения. В основном. А еще, когда нужно было хорошенько сосредоточиться и подумать.

Все как-то не сходилось.

Дурацкий пункт в договоре практически стопроцентно обеспечивал герцога Анниным приданым. И это имение, такое расчудесное по Марисиным словам, как пить дать должно теперь остаться у него.

Все карты в его руках. Тогда зачем…

Он сомневается в чем-то?

Отчего?

И убийство… Как бы оно помогло, случись Анне не попасть сюда?

Разве внезапная смерть герцогини не вызвала бы лишних вопросов? К чему такой риск?

Чего еще она не знает?

Анна думала, складывала одно с другим, прикидывала так и эдак, но толку не выходило. Мысли в голове смешивались в нервный винегрет: покушение, случайность, ракушки, мыши, эльфы, яблоки, зима…

Голубь от сестры прилетел уже под вечер.

Послание, что принес он с собой, было пропитано возмущением:

«Ани, дорогая! Скажи мне, как? Как это чудовище (твой муж) посмело отправить тебя в столь отвратительное захолустье, как Драконий дол? Это место просто ужасно! Мне так тебя жаль, милая Ани. Помнишь, как я поругалась с мамой и отказалось от него перед самой своей свадьбой? В итоге за мной остались домик в Мирабу и этаж в столице. Говорила я ей — ну продай, продай ты эти мерзкие развалины… Нет! Она переписала Драконий дол на тебя. Ну почему не его отдали в приданое? Почему «Ромашку», этот уютный рай? Генрих радуется теперь! Я его видела недавно на балу с этой… С ней! Возмутительно! Я рыдала сутки, Ани! Как, кстати, твоя нога? Ты ходишь? Я тут подумала, может, ты поживешь у нас с Кайлом? Все лучше, чем та глушь, куда тебя бессовестно сослал этот изменщик. Ты нас не стеснишь. Будем ходить в салон к Северине и пить кофе в кофейнях у канала. Я излечу тебя от тоски, обещаю. Будь здорова, моя дорогая Ани, и приезжай ко мне скорее в гости. Очень жду и переживаю за тебя. Твоя Маргарет».

Прочитав послание, Анна сложила его вчетверо и убрала в тайник к остальным.

Предложение отправиться в гости было заманчивым и пугающим одновременно. Маргарет столь эмоциональна, так волнуется за Анну… Видимо, они были близки.

И Маргарет точно заметит перемены. Поверит ли в беспамятство?

Должна поверить.

В конце концов, из родни кроме нее и родителей у Анны тут никого. Встретиться нужно.

Она позвала Марису и принялась расспрашивать. Камеристка отнеслась к проблеме с пониманием.

— Вы с сестрицей вашей всегда хорошо общались. Замуж вышли почти одновременно… Особа она впечатлительная, можно даже сказать, что взбалмошная. Возмущаться любит по всякому пустяку. Всегда обо всем переживает и никакую загородную жизнь на дух не переносит. Модой увлекается. С родителями постоянно в штыки! Уехала, никому ничего не сказав, с молодым купцом, что косметику всякую — пудры, блестки и краски — продает. Ох, как матушка зла была на нее тогда! Только с вами она всегда общий язык и находила.