Хозяйка кофейной плантации
Шрифт:
— Похвальное рвение следовать тому, чему вас учили, — усмехается он. У Мигеля удивительная способность всё выворачивать наизнанку, делать из белого чёрное. — Мне нравится, ваша невинность.
Он собственническим жестом проводит по груди, и я отшатываюсь, чтобы с размаху впечататься в его требовательные губы.
Мигель будто этого и ждал. Запускает ловкие пальцы в причёску и вытаскивает шпильки, которыми её скрепила Мила. Волосы рассыпаются по плечам, прикрывая грудь.
Губы Мигеля хозяйничают во рту, не позволяя мне отстраниться. Я попала в плен. Не вырваться. Пока ещё
— Простите, синьор Мигель, — смущённо кашляет рядом дон Смит.
Мигель неохотно прерывает поцелуй, не спеша ослаблять стальную хватку. Я словно клещами зажата. Со стороны сцена выглядит непристойно. Я снова заливаюсь краской. Он держит меня на коленях, как гулящую девку.
— Не стоило прерывать меня, дон Смит, — лениво тянет он. А я от смущения не могу смотреть поверенному в глаза и, к удовольствию Мигеля, прячу лицо у него на груди.
— Я закончил оформление документов, требуется только ваша подпись и в идеале подпись доны Виктории, — чётко, по-деловому докладывает дон Смит.
Он идеальный исполнитель, незаменимый управляющий. Умеет проявить, когда нужно инициативу, но и своими мозгами пользуется.
— А я ещё не закончил знакомство с сеньорой Тори, — поглаживая меня по распущенным волосам, произносит Мигель. — Ступайте, как я закончу, подойду.
Вот наглец! Я задыхаюсь и надеюсь, что от такого неприкрытого самодовольства Мигеля, а не потому, что нахожусь в его объятиях.
— Смею вам напомнить, сеньор, что дона Тори девушка знатного происхождения и если поднимется скандал, то от вашей репутации ничего не останется, — храбро воюет за меня дон Смит.
— Неужели вы думаете, что меня волнует репутация? — Смеётся Мигель. — От неё давно уже ничего не осталось ни в Старом Свете, ни в Новом.
От благодарности за заботу у меня на глаза наворачиваются слёзы. Мигель снова неправильно понимает причины их появления и говорит:
— Ну, же Тори не плачь, — растерянно произносит Мигель. — Терпеть не могу женских слёз.
Я всхлипываю, и почему-то в памяти всплывают воспоминания не самого счастливого детства. Как в калейдоскопе проносятся они у меня в памяти. Но это не мои воспоминания. Неужели у настоящей Виви не было счастливого детства? И дон Смит первый человек, который отстаивает её интересы.
Мигель осторожно встаёт и ставит меня на ноги. Убрав волосы с лица, целомудренно целует в губы шепча:
— Всему своё время моя горячая девочка. Первая брачная ночь не за горами. Тогда ты не скажешь мне «нет».
Повернувшись к дону Смиту, бесстыдно спрашивает, вгоняя меня в краску:
— Нельзя ли как-то ускорить бракосочетание? До завтра я не продержусь, клянусь, вам дон Смит, лишу невинности вашу протеже сегодня же ночью.
Глава 12
Дон Смит лукаво улыбается, глядя на нас. Молодость мол, что с вас взять. Были и мы когда-то рысаками.
А мне несмотря на его понимание нестерпимо стыдно. Как будто отец застал меня за непотребным поведением. За время пути первое впечатление о доне Смите кардинально
Замечаю, что я дона Смита воспринимаю ни как поверенного, а как друга и даже ловлю себя на том, что в глубине души хотела бы, чтобы он заменил мне отца.
— Ну, почему же нет, дон Мигель, — мягко говорит поверенный и понимающе кивает, — у вас на фазенде своя церковь, наверняка и священник имеется. Уладим всё в лучшем виде. На вечерней зорьке повенчаетесь.
Как он сказал романтично «на вечерней зорьке», даже сердце затрепыхалось в предвкушении.
Как же всё просто, когда даже священник свой собственный, карманный. Ни оглашения в течение трёх недель в церкви по воскресеньям, ни ожидания брачной церемонии.
— Брачный контракт я уже составил, — добавляет дон Смит. Его лицо лучится радостью, а я удивлённо смотрю на него. Вроде бы как он был против того, чтобы Мигель становился моим мужем. Надо будет узнать отчего такая перемена. — Условия по традиции, обсуждать будете? С позволения, доны Тори, я буду представлять её интересы.
Я как-то не вдавалась глубоко в свадебные традиции Португалии, меня больше интересовала экономика, политика, внешние связи, особенно с Бразилией, её единственной колонией в Америке.
Но помню, что после сватовства, специально собирались две семьи для обсуждения брачного контракта, куда входило, в том числе и размер приданого невесты. Все договорённости записывались. Это мероприятие называлось fazer о casamento или «делать женитьбу», а форма именовалась casamento falado «обговорённая женитьба» или casamento de inculca «женитьба со справкой». А запомнила всё это потому, что понравилась женитьба со справкой. Сейчас я выхожу замуж именно так, над чем смеялась в своё время.
— Да, бросьте вы, дон Смит, я вам доверяю, репутация у вас безупречная, — произносит Мигель, небрежно взмахивая рукой. — Исключительно порядочного человека. Я успел уже в этом убедиться.
Дон Смит расцветает на глазах. Доброе слово и кошке приятно.
— Да и вы, думаю, мою репутацию тоже знаете, — вроде бы и голос звучит равнодушно, но с лица дона Смита сползает улыбка.
Мигель внимательно наблюдает за поверенным, и его реакция удовлетворяет этого загадочного человека. За кого, чёрт побери, я выхожу замуж? Что за репутация у моего будущего мужа, что только о её упоминании порядочные люди бледнеют. Ох, непрост Мигель!
— Тебе стоит пойти принарядиться перед венчанием, — нагло улыбаясь, Мигель проводит по спине рукой, вызывая мириады электрических импульсов. Не мужик, а сам дьявол! — Продолжим, на чём остановились, после церкви.
Целует он меня поцелуем собственника, словно клеймит. Вот зараза! Небрежно стряхивает с колен и шлёпает пониже спины. От унижения мне хочется разрыдаться и вцепиться в его физиономию одновременно. Сволочь, просто сволочь!
Дон Смит понимающе улыбается, а мне от стыда хоть сквозь землю провались. И не потому, что я в теле испуганной девственницы. Я даже в своём распущенном двадцатом веке, когда была молодой и красивой не позволяла с собой обращаться неуважительно.