Хозяйка Леса

Сергеева Ольга И.

Пару минут мастера просто ждали, пока стальная заготовка не раскалиться добела, а потом один из них огромными щипцами ловко вытянул ее, уложив на наковальню. И тут же передал щипцы другому человеку, на вид еще довольно молодому парню - очевидно, своему подмастерью. А в его собственных руках уже был огромный молот. Мужчина взмахнул им, подняв его над головой с такой легкостью, будто он совершенно ничего не весил, и, размахнувшись, опустил его на стальную заготовку. Металл отозвался протяжным и гулким звоном. А человек уже бил вновь...

Подмастерье явно с трудом удерживал заготовку на одном месте, а огромный молот снова и снова падал на металл, не давая отдыха ни ему, ни человеку, придавая будущему мечу совершенную, лишь ему свойственную форму. Только вот Занила смотрела не на меч, ее взгляд невольно притягивал сам человек. Он был высоким, ростом почти четыре амма, широкоплечим. На нем не было рубахи - только фартук из толстой

воловьей кожи, хранящий на себе следы когда-то попавших на него искр, и в свете красноватых отсветов огня было видно, как перекатываются под светло-золотистой кожей человека тугие узлы мышц. Русые волосы мужчины были заплетены в тугую косу, доходившую до середины лопаток, а на лбу, не позволяя им падать на глаза, была повязана холщовая ленточка. На висках блестели капли пота, но человек не обращал на них никакого внимания - он не собирался останавливаться. Снова и снова взлетал тяжелый молот над его головой только для того, чтобы секунду спустя обрушиться всей своей мощью на стальную полосу, лежащую на наковальне.

Потом человек вдруг отложил молот, вновь перехватил у подмастерья щипцы и опустил стальную заготовку в купель с ледяной водой, стоявшую тут же. В воздух с оглушающим шипением взметнулся столб белого густого пара. Человек подождал две секунды и извлек будущий меч назад, принялся придирчиво изучать результат своих трудов. Но лишь для того, чтобы тут же вновь бросить его в очаг.

Все процедура теперь повторялась: раб вновь стал раздувать меха, заставив угли вспыхнуть ярким алым светом. Мастер дождался, пока заготовка начнет светиться, раскалившись до нужной температуры, и только тогда извлек ее на наковальню. На этот раз он подхватил молот поменьше. Он поднял его одной правой рукой, левой продолжая щипцами удерживать заготовку. Мгновенно повиновавшись его кивку и короткому окрику, подмастерье тоже подхватил молоток. Человек опустил свой на сияющую белым светом сталь, и подмастерье тут же ударил следом за ним, потом еще раз и еще... Два молота, не останавливаясь, не сбиваясь с правильного четкого ритма, пели свою песню - ту самую, что слышала Занила, стоя за воротами дома!

Чья-то рука осторожно прикоснулась к ее плечу. Занила вздрогнула и резко обернулась, и выражение ее глаз в этот момент, очевидно, было таким, что паренек, посмевший оторвать ее от наблюдения, поспешно шарахнулся в сторону. Кай'я Лэ глубоко вздохнула, стараясь справиться с собой, а мальчишка поклонился, в очередной раз указывая рукой в сторону дома.

– Пойдемте, почтенные господа!
– настойчиво повторил он.
– Я скажу мастеру Веремиру, что к нему заказчики пожаловали!

Занила вздохнула еще раз. Больше всего сейчас ей хотелось вновь обернуться в сторону кузницы, чтобы снова увидеть светловолосого мужчину, стоящего на границе морозного зимнего воздуха снаружи и раскаленного огненного жара, идущего изнутри, легко поднимающего в своих руках огромный молот, чтобы уже в следующую секунду опустить его на подчиняющуюся его воле сталь... Занила не повернулась. Она решительным шагом в сопровождении неотступно следующих за ней гвардейцев поднялась на высокое крыльцо и вошла в предусмотрительно распахнутую перед ней пацаненком дверь.

Оборотни оказались в просторной светлой комнате. Нет, не комнате - горнице! Это слово само всплыло в сознании Занилы. Именно так называли жители северных Вольных княжеств помещения внутри своих домов, и сейчас она всем своим сознанием ощущала, что другого, более верного слова, невозможно было подобрать! В центре стоял массивный стол, а по обеим сторонам от него - длинные скамьи, ничего общего не имеющие с теми колченогими уродцами, на которых пришлось сидеть вчера на постоялом дворе. Сиденья этих были до блеска отполированы, а ножки украшены резьбой. По стенам горницы стояли многочисленные лари и сундуки. Занила мгновенно догадалась, что в них мастер Веремир хранит образцы своего товара, а сама комната используется им для того, чтобы принимать в ней покупателей и заказчиков, вполне возможно весьма многочисленных, раз уж слава о его товаре дошла до самой Догаты! Пол в горнице был застлан циновками, искусно сплетенными из какой-то травы, и от них по всему помещению распространялся приятный, напоминающий о лете аромат, смешивающийся с запахом свежевыпеченного хлеба, доносившимся откуда-то из глубины дома. В горнице было тепло, и Занила расстегнула плащ и сбросила его на скамью, оставшись только в светлом, расшитом по вороту цветочными узорами платье. Она не успела обернуться назад, когда от дверей раздался мужской голос:

– Приветствую вас, уважаемые господа! Что привело вас в мой дом?

Занила медленно повернулась. Это был тот самый мужчина, которого она видела за работой в кузнице. На секунду она ощутила странную грусть или, скорее, сожаление от того, что из-за их прихода мастеру пришлось оторваться от своего дела, бросить незаконченным только начавший рождаться из стали меч. Но сам мужчина, похоже, ничуть не был

раздражен тем, что приход нежданных гостей оторвал его от работы. Он шагнул в горницу и остановился возле стола, ожидая ответа от гостей, нагрянувших этим утром в его дом. А Занила разглядывала его. Сейчас, при ярком солнечном свете он выглядел немного моложе, чем ей показалось сначала, - не больше тридцати - тридцати трех лет. Его волосы были светло русыми, прямыми, очень густыми и немного влажными надо лбом, как и вся кожа, - очевидно, выйдя из кузницы, он умылся, смывая пот и копоть. И еще он оставил в своей мастерской фартук, надев вместо него рубаху из небеленого полотна, правда, ни заправлять ее в штаны, ни стягивать завязки на груди не стал. Рубаха была чистой и совсем новой - острым нюхом высшего оборотня Занила ловила исходящий от нее запах свежесотканного полотна, смешивавшийся со слабым запахом раскаленного металла - от самого мужчины, очевидно настолько впитавшимся в его кожу, что от него не получилось избавиться простым умыванием. Такой знакомый запах...

Занила вздрогнула. Боль воспоминания оказалась слишком острой и кольнула так неожиданно глубоко. Она заставила себя вернуться к тому, что происходит здесь и сейчас, сосредоточиться на том, что имеет значение, на проблемах, которые необходимо решать. Она посмотрела в лицо человека. В его светлых серо-голубых глазах плескалось такое странное выражение, что Занила невольно испугалась: какие из промелькнувших в ее голове мыслей отразились на ее собственном лице? Не пыталась ли она вовсе нюхать воздух, разбираясь в дивной смеси запахов, витавших в комнате, как иногда, забываясь, начинали делать это все оборотни? Она прекрасно знала, как дико смотрится эта звериная мимика на человеческом лице! В любом случае пора было прерывать повисшее в комнате молчание и объяснять человеку, зачем они пришли в его дом.

– Мастер Веремир?
– на всякий случай уточнила Занила.

– Он самый!
– мужчина кивнул и улыбнулся, демонстрируя два ряда ровных белоснежных зубов. И Занила невольно отметила правильность черт его лица: нос с легкой горбинкой, волевой подбородок, гладко выбритый вопреки местному обычаю, твердый прямой взгляд серо-голубых глаз, устремленный на собеседника, открытая улыбка, вся уверенная и непринужденная поза его тела... Этот мужчина сразу и неотвратимо производил впечатление человека, которому нечего скрывать, незачем хитрить, ни к чему притворяться. Человека, уверенного в своем слове, своей силе и своей правде! Глядя на него, Заниле невольно вспомнились рассказы отца, слышанные ею в далеком детстве, о том, как раньше купцы в Вольных княжествах, заключая торговые договоры между собой, довольствовались простым словом друг друга, и нарушить его было страшнее смерти! И только с приходом в Вольные княжества купцов из Салевы возник обычай скреплять сделку подписями на пергаменте. Слову оружейника Веремира она бы поверила и сейчас! А мужчина тем временем подошел к одному особенно внушительных размеров сундуку, очевидно собираясь предложить гостям что-то из своего товара.
– Позвольте узнать, уважаемые господа, что из моих изделий вас интересует?
– перед тем, как открыть крышку, он еще раз повернулся к оборотням, а точнее - именно к Заниле. И обращался он тоже только к ней! Может быть, потому, что безошибочно понял: мужчины - лишь ее гвардия? Но Заниле почему-то казалось, что причина совсем в другом. Человек откинул крышку сундука, тяжелую, окованную медными полосами. Внутри на темном сукне лежало оружие всевозможных видов и форм. Занила заметила, как загорелись глаза Байда при виде всего этого богатства. Сама же она смотрела скорее равнодушно, чем взволновано. Она всегда относилась к оружию не более чем как к средству! К чему-то, что делает ее еще сильнее, тем самым помогая добиваться поставленной цели. В ее жизни было лишь два исключения... Первое - норла, принесенная в жертву, погибшая... А второе - ее меч. Ну, ведь он уже и так ее! И, она знала это точно, ничего лучшего в этом мире еще не создали! Человек же не спеша вынимал из сундука одно свое изделие за другим, раскладывая их на столе.
– Я могу предложить вам парные кинжалы, почтенная госпожа, - произнес он.
– Они очень легкие, сделаны специально для женской руки. Или может быть, вас заинтересует что-нибудь совершенно иное? Слышали ли вы о последней модели арбалетов?

– О да, - отозвалась Занила, - ваши скорострельные арбалеты наделали много шума в Догате!
– хищная усмешка рвалась на ее губы, но она сумела сдержать ее, и слова прозвучали вполне серьезно. Мужчина резко повернулся к ней, перестав раскладывать свой товар.

– Вы из Догаты?
– спросил он, и тут же, не дожидаясь ответа, продолжил.
– Вы видели, как стреляют мои арбалеты?

Занила кивнула. Это было странно, но она не могла до конца разобраться в интонациях в голосе человека. Может быть, он просто удивился, что встретил людей, приехавших так издалека и при этом знакомых с его работой? А может быть, в его словах снова было что-то большее... Знал ли он, с какой целью Рашид Бакур делал ему заказ? Или, может быть, он и сам не отказался бы увидеть свое оружие в действии?