Хозяйка над бесами
Шрифт:
Утренний туман истаял. Солнце было белым, словно только что умылось.
— Что там? — спросила Полина, ткнув на самый высокий дом. Сначала она приняла его за часовню, но купола и крестов не было и в помине.
— Ткацкая мастерская, — ответила торговка, накладывая Полине крендельков. — Там платков видимо-невидимо. Я все мечтаю о таком, да дорогие. Однако ж красивее вы точно не видели. Они их сами сначала ткут, ткань ровная-преровная. А после вышивают, да так, что от картины не отличишь.
— Их, что ль, на стену можно вешать? — спросила Полина.
Торговка
— Да я так вам скажу, такое не грех и в красный угол. Уж лепота!
Столь религиозное поклонение женским штукам Полине было не вчуже. После смерти маменьки она получила в наследство немного денег и месторождение руды. В руднике иногда находили самоцветы, которые Полина относила ювелирам. Она любила украшения, особенно когда узнала, что они могут стать талисманами и амулетами. Дома у Полины хранился сундук, наполненный причудливыми безделушками. Все это плохо влияло на духовность и кошелек.
Владимир разместил вещи в гостевой избе. На стуле уже стоял его саквояж. Из него выглядывали пучки полыни. На скатерти лежали карты мадам Ленорман. Они обещали, что успех совсем близко.
— Я спрашивал, откуда нам стоит начинать поиски. Очевидно, что кольцо не просто так тут оказалось.
— Думаешь, местный помещик проиграл его черту в карты?
— Это село — единственное, куда Сирин не может попасть. Мы обыскали весь свет…
— Всю столицу, — перебила Полина.
— Весь свет, — повторил Владимир, — Для Сирин нет границ и верст. Я был рядом, когда случилось видение. Она сказала, что это и видением-то не было. Просто голоса. Они говорили, что нашли в Озерске странное кольцо. Оно выглядит старым, неказистым, но стоит надеть его, превращается в перстень с черным камнем. Камень сверкает даже ночью. Сирин сразу поняла, где искать. Да и черный дым…
— Судя по твоим картам, — сказала Полина, — кольцо рядом. А в видении так и прозвучало, Озерск?
Владимир посмотрел на нее.
— Откуда у тебя такие булки? — спросил он — Форма необычная.
Полина протянула ему кренделек.
— Палатка у входа на базар.
Она знала, что в самых сладких снах Владимир видит себя хозяином Белебеевских мануфактур. Или каких-нибудь других мануфактур. Потому он пойдёт и узнает рецепт крендельков, на случай счастливого будущего.
— Сирин сказала, что как-то приказала этому селу, а оно больше было раньше, не только Озерск, ещё там три деревеньки окрест были, исчезнуть долой с ее глаз. Она разозлилась на мастериц. Они получили дар, но не хотели стараться, плохо вышили ее портрет. С тех пор она не видит Озерск и окрестности. Не увидит, пока у кто-то из них не получится настоящее произведение искусства.
— Видимо, мастерицы тут не настолько талантливы, — только и сказала Полина.
В доме Ордена висело множество картин, а музыку на ритуалах играли музыканты Большого. Однажды Сирин вернула художнику зрение, чтоб он снова мог рисовать — ей понравился незаконченный пейзаж, завешанный тряпками, печальный символ утраченных глаз.
Когда за Владимиром закрылась дверь, Полина достала череп. Он принадлежал юноше, убитому в пути. Его дух мог блуждать по перекресткам веки вечные. Перекрёстков в мире много — и вымощенный булыжниками столичный, где лошади часто истирают копыта; и посыпанный песком деревенский, на котором сплетничают соседки; и лесной, поросший травой, где бродят мавки. Где-то про кольцо слышали наверняка.
Полина постелила на стол черную ткань. Зажгла свечу из свиного сала и печной сажи.
— Я призываю тебя, дух убитый, поднимись на мой зов, подчинись моей воле. Дмитрий, явись!
В книгах писали, что вызов мёртвого нужно делать в полночь. На полу костяным порошком стоило начертить защитный круг, а также воскурить стиракс. Полина этого не сделала. Она много раз призывала мертвых, ведь Сирин наделила ее даром иметь власть над потусторонним. Ну и лунатизмом, конечно.
Из глазниц вытекла струя тумана. В избе стало холодно.
"Что ты ищешь?"
— Кольцо.
"Оно за спиной"
Полина положила на череп руку. Туман стал гуще.
— За чьей спиной?
"Там, где не увидеть"
Пальцы обожгло холодом, и Полина отдернула руку.
— Дмитрий, подчинись моей воле! Скажи, где кольцо!
Туман потемнел, словно дым. Полине почудился запах гари. Она взглянула на свечу, но та горела ровно.
— Ты обретешь его.
Полина обернулась. Изба пустовала. Мертвые говорили шелестом листьев, шорохом песка и земли. Этот голос не принадлежал мертвым. Он звучал так, словно хор говорил в унисон. В голове загрохотал колокол.
— У нее за спиной. Возьмёшь — и кровь вспомнит. Возьмёшь — и дашь надежду, — протрубила многоголосица.
Волосы встали дыбом. Полина пальцами потушила свечу и выбежала на улицу. Ей мерещилось, что позади смеются.
Вечером они пошли на погост. Быстро темнело. Полина заметила небольшую избу с крестом — в Ткацком часовню построили на кладбище. Воздух пах мокрой землей. На могилах кое-где лежали вареные яйца. Приближались Осенины.
Полина потуже затянула дорожный плащ.
— Жаль, что ты не взяла в дорогу череп, — сказал Владимир. — Надеюсь, здесь мы найдём что-то подходящее для прорицания.
Они шли вдоль крестов. Кладбище содержалось в чистоте. На Троекуровском, куда Орден выезжал временами, бывали и кучи мусора, и гнилые кресты, а как-то раз Анфиса наступила в труп собаки. Анфиса так кричала, что будь собака чуть менее разложившейся, обязательно воскресла бы от шума.
В Ордене никогда не состояло больше девяти человек. Люди приходили и уходили, но Анфиса оставалась неизменной участницей кладбищенских ритуалов.
Ткацкое кладбище словно каждый день убирали. Между могилами не росло травы, а кресты стояли прямо.