Хозяйка ночи
Шрифт:
– Мы сходим к ней, как только мальчики поедят.
Молли кивнула, и в комнате снова воцарилось молчание. В конце концов, подавив свою гордость, она спросила:
– Как Лизель и Керри?
Бриони затянулась сигаретой. Если мать спрашивает о них, значит, чувствует за собой вину.
– Все хорошо, мам. Все просто замечательно. Отец Лизель здесь, приехал навестить дочку.
Бриони злорадно отметила, как побледнела мать. Деревянная ложка со стуком упала на пол.
– Что ты сказала?
– Я сказала, что Эвандер Дорси приехал сюда из Штатов навестить дочь. Лизель была очень
Бриони мысленно ругала себя за то, что получает удовольствие, заставляя мать злиться. Однако видит Бог, Молли получила по заслугам.
– В следующем году она собирается к нему в гости. Молли нагнулась, чтобы поднять ложку, выронила ее снова и воскликнула:
– Иисус, Мария и Иосиф! Невероятно!
Бойси и Дэниэл рассмеялись, наслаждаясь замешательством бабушки.
– Он хороший мужик, бабуль. Нам с Бойси он нравится, – добавил Дэниэл соли на рану.
Молли хватило ума понять, что ее подначивают, и потому она сохранила внешнее спокойствие. Теперь она поняла, как сильно соскучилась по родным, особенно по близнецам.
– Я рада, что ребенок встретился с отцом. Должно быть, у нее камень с души свалился. Как она все восприняла?
Близнецы посмеивались – их забавляло то, как мужественно их бабушка глотает горькую пилюлю.
– О, лучше, чем мы ожидали, много лучше.
Молли кивнула и стала разливать бульон и нарезать хлеб – горячий, прямо из духовки. Близнецы жадно набросились на еду.
– Розали выглядит ужасно, мам. С ней все в порядке? – Голос Бриони был тих и участлив.
Молли покачала головой:
– Она не ела пару недель. Это все из-за матушки Джонс. Ты знаешь, как Розали ненавидит перемены. И она сильно скучала по вам. – Последняя фраза достигла своей цели – всем троим стало стыдно.
Молли, довольная тем, что ей удалось отплатить строптивой молодежи той же монетой, заметно повеселела.
Розали догадалась, что говорят о ней, и захныкала. Ее плоское лицо было бледно, глаза потускнели. Бриони взяла ее пухлую ладошку в свои и легонько пожала.
– Мама, я подумала, может, ты придешь к нам на Рождество вместе с Розали?
Слабоумная захныкала громче и выдернула ладонь. Прижав руку к груди, она закачалась в кресле взад-вперед.
– У нее рука болит, мам? Она ушибла ее?
Молли пожала плечами:
– Я не знаю наверняка, но она старается держать руку в таком положении уже давно. Я осматривала ее на прошлой неделе и не нашла ничего страшного. Все кости целы. Я думаю, это из-за снега. Она ненавидит холод. Все, чего ей хочется, – это сидеть перед огнем и греть руку. – Молли наклонилась к дочери и широко улыбнулась: – Не так ли, дорогая?
Розали улыбнулась и кивнула в ответ, но улыбка тут же сменилась прежней жалобной гримасой.
– Мы постараемся прийти на Рождество, но матушка Джонс в таком состоянии… Я не могу бросить ее. – Молли поставила чайник на огонь и спросила небрежно: – А этот… Отец Лизель. Он тоже придет на Рождество?
– Да. Мы все соберемся на обед у нас в доме.
– Какой он? Ну, отец Лизель?
Дэниэлу и Бойси стало жалко бабушку: она даже не могла заставить себя произнести его имя.
– С ним все в порядке, –
Молли готовила чай и молчала. Немного погодя она прошла в комнату матушки Джонс с мисочкой бульона и кусочком свежевыпеченного хлеба. Бриони и близнецы присоединились к ней. Розали сидела у огня. Колотье в руке у нее постепенно проходило, но в груди оставалась боль, навалившаяся гнетущей тяжестью.
Керри больше не пела и вообще ничего не делала, только пила. Шок от пережитого подействовал на нее гораздо сильнее, чем можно было ожидать. Ссадины и ушибы заживали. Керри сказала Лизель, что упала, и огорчилась: дочь не спросила ее больше ни о чем, думая, что всему виной водка. Раны заживали, но причина их появления оставалась слишком свежа в памяти Керри. Эвандер хотел шантажировать ее. Он воспользовался ее доверием и обманул. Она была дурой, круглой дурой.
Сейчас словно нож поворачивался в ее сердце, когда она видела Лизель и Эвандера вместе. Ей становилось невыносимо больно и горько. А те трое американцев мертвы, в этом она не сомневалась. Близнецы наверняка постарались спрятать концы в воду. Что сказала бы сейчас о своих мальчиках Эйлин, вверившая их Бриони? Эйлин, душа которой была слишком чиста для этого мира и его грубой реальности. Как сестренка посмотрела бы на то, что ее мальчики стали хладнокровными убийцами?
Бриони это, похоже, не волновало. Ей было все равно, что делали близнецы, лишь бы оставались живы и здоровы. За выживание и процветание семьи можно заплатить любую цену.
Керри не могла признаться даже себе в том, что она завидует Эвандеру, завидует тому, как стали нужны друг другу отец и дочь. Лизель подхватывала манеры Эвандера, его выражения, медленно вытесняла из своего мира мать и впускала отца. Несмотря на то, что он пытался уничтожить их обеих.
Бриони обещала, что никогда не расскажет Лизель правду о драме, разыгравшейся той ночью. Пусть Лизель знает своего отца как доброго человека – он ведь и был добрым двадцать лет назад, прежде чем на его долю выпало тяжелое бремя лишений и трудностей. А разве ей, Керри, все эти годы жилось легко? Ведь она знала, что ее ребенку суждено страдать, а ей самой когда-то не хватило сил, чтобы последовать за своей звездой, своей любовью.
Сближение Эвандера и Лизель увеличивало пропасть между Керри и ее ребенком. Керри не могла простить Эвандеру его предательства. Тем более она не могла смириться с утратой дочери. Однако она утешала себя тем, что после Нового года Эвандер уедет назад в Штаты. Осталось потерпеть еще несколько недель, а затем она помашет ему ручкой на прощанье, и отношения с дочерью будут восстановлены.
Но в глубине души она знала, что ее отношения с Лизель уже никогда не станут прежними. Мать и дочь теперь отделяла друг от друга та же самая пропасть, та же разница рас, которая некогда разделила Керри с Эвандером. Нельзя было позволить этой мысли выплыть на поверхность. Требовалось все больше спиртного, чтобы так и оставить ее на дне души.