Хозяйка расцветающего поместья
Шрифт:
Звать Виктора не пришлось: едва Дуня сняла с огня кофейник, в дверь будуара постучались.
– Признавайся, ты пришел на запах, – рассмеялась я. – Выпьешь со мной кофе?
– Не откажусь. Вообще-то я принес тебе обещанный каталог. – Он тряхнул пачкой бумаг. – Но об этом после кофе.
С четверть часа мы болтали о вчерашнем представлении, старательно обходя все, что касалось Стрельцова и Зайкова. Когда Дуня унесла грязную посуду, муж извлек из кармана халата бумаги.
– Вот, мне сказали, что это самый полный список. Хотя я так и не
– Объясню по ходу дела. – Я не удержалась и развернула листы.
Виктор хмыкнул, чмокнул меня в шею и ушел, а я углубилась в списки.
Да это не фабрика, это сокровище! Хлорка, медный купорос, кислоты, «марганцевая известь» – что это такое? Кажется, я видела это название в журнале, только в каком…
Когда муж снова вошел в будуар, я сидела на полу, обложившись журналами, а на столе был почти готов новый список.
В глазах мужа промелькнуло изумление, но вслух он сказал:
– Пришел счет от модистки и письмо от нее же. Я сделал Василию выговор за то, что письмо он тоже отдал мне, а не передал Дуне. Больше это не повторится.
– Спасибо. – Я взяла запечатанный конверт. – Ты просмотрел счет?
– Да, и удивлен твоей скромностью, – улыбнулся муж.
Надо же, я думала, модистка добавит в счет неплохую сумму за эксклюзивность пошива.
– Чувствую себя каким-то скупцом, напугавшим жену, – продолжал он.
– У меня и так полный шкаф нарядов, – фыркнула я.
– Насколько я помню, шкафа-то у тебя как раз и нет. Съезди в ближайшее время к мастеру Воронихину. Закажешь мебель для столовой, да и вообще все, что тебе нужно. Скажешь, чтобы записал на мой счет.
– Спасибо. Но как это все везти?
– Это не твоя забота, – отмахнулся муж. – И даже не моя. Когда все будет готово, мастер наймет телеги и людей, все привезут. Естественно, все это включат в счет.
Я потерла лоб. Как-то не привыкла я к такому «купи что хочешь, я плачу».
– Что тебя смущает? – встревожился Виктор.
– Я чувствую себя очень дорогой содержанкой, – призналась я.
Муж расхохотался.
– До тех пор, пока ты не начнешь дарить бриллианты горничным, все в порядке. Ты княгиня, в конце концов.
Ох, а Дуняше-то я ничего не купила в подарок! И Петру! И Марье…
– Не думал, что я когда-нибудь стану призывать тебя не к благоразумию, а к новым тратам, – продолжал веселиться муж.
Я распечатала письмо от модистки.
– Она просит сообщить, когда я смогу приехать на примерку, – сказала я мужу. – Чем скорее, тем лучше, чтобы не затягивать работу.
Виктор пожал плечами.
– Решай сама. Я с тобой не поеду, не заставляй меня скучать.
Я кивнула. Мне же спокойнее. Тем более что у меня появилась еще одна идея.
Когда Герасим доложил, что экипаж готов, и мы с Дуней устроились на сиденье, я сказала:
– Сперва отвези меня в управу. К Стрельцову.
Герасим тронул поводья. Спина его выражала недовольство куда яснее лица. Когда мы немного отъехали от дома, он проворчал:
–
– А ты ему не говори, дядька Герасим, – предложила Дуня. – Меньше будет знать – крепче будет спать.
Кучер кхекнул.
– Я-то, может, и не доложу, да без меня длинные языки найдутся. Вон, хоть сегодня какой-то дворник с нашим Прокопием болтал, вроде и просто так, а все в одну сторону выворачивал: что за шум давеча был да кто стрелял. Ночь была, и то все знают. А утром… Дворник молочнице скажет, молочница с чьей кухаркой поболтает, та горничным растреплет, и понеслось… Наш-то барин не любит, когда слуги о других господах наушничают, да не все такие, как наш.
– Ну что теперь, – вздохнула я. – Князь, конечно, будет недоволен. Но еще больше буду недовольна я, если тот гад, который ночью в сад забрался, все-таки его убьет.
– Кишка тонка! – фыркнул Герасим.
– Если бы… Знаешь, как господа стреляются? С десяти шагов, а то и с шести. Тут даже я не промахнусь, не то что молодой здоровый мужчина.
– «Стреляются», – передразнил кучер. – На такого татя ночного и пули жалко тратить. Выпороть бы его как следует, чтобы помнил, да нельзя, ежели барин.
Мы объехали рыночную площадь боковыми улицами, миновали еще квартал и оказались на церковной площади. Купола сияли так, что я сощурилась, вот только на навершиях их сверкало на солнце почти настоящим огнем пламя с тремя языками. Дуня приложила руку к груди, губам и ко лбу, я повторила движение. Если местный бог есть, этот жест подобающ, если нет – безвреден.
Лошадка бодро зацокала копытами – края площади у церкви и двухэтажного здания, к которому мы подъезжали, оказались вымощены булыжниками, в центре же простиралась непролазная весенняя грязь, и прохожие жались к церковной ограде, обходя ее. Зато у двухэтажного здания с надписью «Уездный суд» не было никого: люди явно не желали лишний раз иметь дело с властями.
Может, и мне не лезть? Виктор, в конце концов, взрослый мужчина, и…
Я тряхнула головой, отгоняя малодушную мыслишку, и, чтобы отвлечься, начала разглядывать здание. Первый этаж выделялся рельефной кладкой – глубокие борозды между камнями создавали впечатление, будто стены сложены из грубых глыб. Второй этаж выглядел наряднее: между высокими окнами с полукруглым верхом шли плоские декоративные колонны, будто вросшие в стену. Над центральным входом красовалась небольшая полукруглая ниша с затейливым узором.
Герасим натянул вожжи.
– Приехали, барыня.
Я спрыгнула на мостовую, устремилась к широкому крыльцу. По бокам от него стояли медные столбики с цепями, не то огораживая, не то подчеркивая важность места. Не давая себе опомниться, я взлетела по трем ступенькам, дернула на себя тяжелую темную дверь. Замешкалась в полумраке вестибюля: в какую сторону идти?
– Вам кого надобно, сударыня? – окликнул меня пожилой служитель в поношенном сюртуке, выглянув из-за конторки. – По какому делу?