Хозяйка розария
Шрифт:
Прежде всего, она, не разбирая, побросала в чемодан свои вещи. Ей так и не удалось сосредоточиться. Она открыла шкаф и принялась вытаскивать оттуда все, что попадалось ей под руку. Наконец, до нее дошло, что так она, скорее всего, возьмет с собой абсолютно ненужные и бесполезные вещи. Она выбросила их из чемодана и попыталась собраться с мыслями. На дворе апрель. Тепло. Надо взять несколько легких вещей, футболки, шорты, пару платьев. Но для холодных вечеров нужен свитер, джинсы, дождевик. Она поедет на машине, поэтому багаж может быть сколь угодно большим.
Франка закрыла чемодан и бросила белье и чулки в приготовленную дорожную сумку. Беатрис немного удивилась ее телефонному звонку, но было слышно, что она ему рада.
— Конечно приезжайте, Франка! Весной комната будет свободна, и она в полном вашем распоряжении!
Сердечность Беатрис была приятна. Как ей повезло. Ведь могло так случиться, что комната была бы занята. Франка была не уверена, что у нее хватило бы мужества и сил найти другое жилье. Вероятно, тогда вообще пришлось бы отказаться от этого плана.
Хотя иного выбора у нее уже не оставалось. Она перестала торопливо паковать вещи и поставила чемодан и сумки на кровать — на кровать, в которой она двенадцать лет проводила ночи с Михаэлем, включая и вчерашнюю — наверное, последнюю.
Вчера он снова пришел очень поздно, но не позвонил и не сказал утром за завтраком, что надолго задержится. С некоторого времени он перестал утруждать себя подобными любезностями, приходил и уходил, когда хотел и вообще вел себя так, словно Франки больше не существовало. Она смотрела телевизор и пила красное вино, стараясь вытеснить осаждавшие ее мысли о том, как бездарно растрачивает она свою жизнь, вечер за вечером сидя перед телевизором и постепенно погружаясь в алкоголизм. Ей тридцать четыре года. Все говорят, что возраст между тридцатью и сорока пятью годами — это лучший период в жизни женщины. Для Франки он грозил превратиться в нескончаемый кошмар. В половине двенадцатого она легла спать, усталая и пьяная от выпитого вина, но едва она выключила свет, как сонливость как рукой сняло. Она заметалась по комнатам, прислушиваясь к малейшему шороху, включила свет и взяла книгу. Ей не удалось толком прочесть ни одного предложения и уловить суть содержания.
В час ночи внизу хлопнула дверь, и Михаэль начал подниматься по лестнице. По стремительности походки Франка поняла, что он пребывает в великолепном настроении. Оказавшись на втором этаже, он стал двигаться тихо и осторожно. «Наверное, ему вдруг пришло в голову, что я все-таки еще существую», — горько подумала Франка. На цыпочках он вошел в спальню и вздрогнул, увидев, что в комнате горит свет, а жена еще не спит.
— Ты почему до сих пор не спишь? — укоризненно спросил он. На какой-то момент хорошее настроение его несколько потускнело.
— Ты очень поздно пришел, — вместо ответа сказала Франка. Было ясно, что он пришел от возлюбленной, это было видно, хотя Франка не смогла бы точно определить, как она это заметила. Галстук на нем сидел безупречно, на лице не было следов губной помады, волосы были аккуратно причесаны. От него не пахло, насколько
«Да, вероятно, так оно и есть, — подумала Франка, и укол в груди дал ей понять, насколько сильно задела ее эта мысль: он счастлив.
До сих пор она отказывалась связывать понятие счастья, которое, на ее взгляд, было неотделимо от чистоты и старомодной романтики, с тривиальной внебрачной интрижкой. Но вероятно она заблуждалась. Михаэль был счастлив, он выглядел счастливым, а, значит, и был им. Его счастье останется прежним, даже если она его проигнорирует.
— Который теперь час? — ответил Михаэль на ее слова, сел на кровать спиной к жене и принялся стаскивать с ног ботинки. Франка бросила взгляд на стоявший рядом с ней будильник, хотя и без того знала, сколько времени.
— Пять минут второго. Я не думаю, что ты до сих пор был в лаборатории.
Он справился с ботинками, встал и взялся за конец галстука.
— Черт возьми, конечно нет. Что бы я стал делать в своем кабинете до полуночи?
— Значит, ты был с ней?
— Да.
— Вам было хорошо?
Она ждала, что он отмахнется от ее вопроса, начнет злиться и говорить, чтобы она не приставала к нему с такой бессмыслицей. Но вместо этого он, помедлив, ответил:
— Да, это был чудесный вечер.
В голосе его прозвучала душевная мягкость. Франка смутно вспомнила, что уже слышала в его тоне такие нотки, но было это много лет тому назад. Она давно забыла об этом и не верила, что он сумел сохранить в себе задушевность. Михаэль околдовал ее. Ей показалось, что с тех давних пор не прошло и дня, что ничего не изменилось, что за прошедшее время мир не перевернулся.
Ей понадобилось несколько мгновений, чтобы взять себя в руки. Помолчав, она хрипло сказала:
— Мой вечер не был таким чудесным. Я смотрела телевизор, но не смогу тебе рассказать, что там показывали. Я выпила бутылку вина. Мне никто не звонил. Я ни с кем не разговаривала.
Михаэль пожал плечами.
— Это как раз то, что тебе нравится, разве нет? Никаких звонков, никаких разговоров. Не было никого, кто мог бы нагнать на тебя страху. Это та жизнь, какую ты хочешь вести, так что будь довольна.
— Ты всерьез думаешь, что это та жизнь, какую я хочу вести?
— Это жизнь, которую ты ведешь. Поэтому я думаю, что она тебе нравится.
— Ты считаешь, что если человек что-то делает, то только потому, что это ему нравится? В обязательном порядке.
— В противном случае он бы этого не делал, я не прав? — Михаэль разделся, нырнул под одеяло и, зевая, потянулся. — Я чертовски устал. Будь любезна, выключи свет.
Она встала.
— Тебе когда-нибудь приходило в голову, что мне может потребоваться помощь? Твоя помощь.
Настроение Михаэля портилось на глазах. Он провел роскошный вечер, ему хотелось думать о его приятных моментах и уснуть с этими воспоминаниями, он ни в коем случае не желал вникать сейчас в вечные проблемы своей жены. Он не мог их решить, не говоря о том, что они уже давно стояли у него поперек горла.