Хозяйка Талеи
Шрифт:
Среди многоликой толпы тех, кто мелькал перед ее глазами в надежде на благосклонность, редко встречались достойные внимания. Они притворялись творцами, не в силах создать нечто воистину прекрасное. Гордились стихами, не понимая, что все, ими созданное, не стоит и единой строчки давно умершего поэта. Ставили спектакли, превращая в фарс трогающие сердце истории о любви, предательстве, ненависти… Они отбрасывали прочь старое, не будучи в силах создать ничего нового. Медея их презирала. Но иногда, изредка, среди шлака попадался алмаз. Неограненный талант, способный под опытной рукой
Собственно, ради одного из своих «питомцев» она во дворец и приехала. В том числе.
— Осененная Медея… — Гонец в ливрее принцессы Рании склонился перед гостьей в глубоком поклоне. — Повелительница, чьи достоинства ниспосланы богами и сравнимы лишь с ними, желает видеть вас.
Красавица кивнула в ответ, легким взмахом веера выражая готовность проследовать к принцессе. Так приятно было слышать изысканную речь… Год от года язык изменялся, упрощался, вбирал в себя слова и фразы из дикарских наречий. Только здесь, при дворе, по-прежнему говорили правильно, лаская слух верно составленными формами и четким произношением. Во многом именно поэтому она стремилась сюда — чтобы вновь окунуться в родную речь, общаться на языке ее молодости.
О ее сущности знали, но Медея старалась соблюдать осторожность. Примерно через каждые двадцать лет немертвая отправлялась в длительное путешествие по стране, чтобы возвратиться в облике собственной дочери. Конечно, такой примитивный маскарад серьезных людей не обманывал, однако приличия были соблюдены, и она могла продолжать вести излюбленную жизнь. «Пауки» не возражали, Селеста тоже радовалась возможности провести лишнюю инспекцию подвластных ей общин, так что вынужденная командировка иногда затягивалась на десятилетия. Потом спектакль начинался сначала.
Принцесса Рания благоволила Медее. В юности высокородная госпожа по неопытности увязла в сети искусно сплетенной интриги, и только вмешательство вампирессы, предоставившей несколько чрезвычайно любопытных документов, позволило Рании сохранить незапятнанной репутацию и статус. Тогда восставшие, точнее говоря, Селеста впервые осмелилась поддержать одну из придворных группировок. До тех пор они только выполняли приказы и не вмешивались в политическую борьбу. Тем не менее Ночная Хозяйка рискнула, поставив на молодую принцессу, и выиграла, обретя союзника в самом верхнем эшелоне власти. За вмешательство тогда пришлось дорого заплатить, да и за помощью вампиры обращались редко, но оно того стоило.
— Великое счастье, благо, радость дарованы недостойной! — Встав на колени, Медея простерлась ниц перед возвышением. — Видит она прекрасный лик благословленной богами!
— Прекрасным мой лик перестал быть лет тридцать назад, — самокритично заметила восседающая на невысоком престоле старуха. — Во всяком случае, именно тогда меня последний раз пытались соблазнить не ради должности или денег. А вот вы, госпожа Медея, выглядите все той же красавицей,
Рания тихонько захихикала над шуткой, сидевшие у стены две фрейлины прикрыли лица веерами. Этикет не позволял в открытую выражать чувства, самоирония тоже не поощрялась, но принцесса давно стала выше условностей. Зато ее молодые помощницы, судя по слегка напряженным позам и усилившейся резкости движений, намек госпожи оценили и теперь нервничали. Видимо, наслушались страшных сказок про восставших.
— Ушедшая в лучший мир матушка была бы счастлива знать, что благословленная повелительница помнит о ней, — почтительно ответила Медея, еле заметно улыбаясь. — Она всегда гордилась знакомством с царственной особой. Воистину судьба ее сложилась удачно, ибо смысл жизни подданного заключен в служении вышестоящим. Смогу ли я, недостойная, в чем-либо сравниться с ней?
— А вы постарайтесь, — с серьезным видом предложила принцесса. — Обещаю, попытки будут оценены благосклонно.
— Сердце мое разрывается на части при виде такой милости! — воскликнула вампиресса, театрально заламывая руки. Охраннику стены переступил, всем видом излучая недовольство, но на него никто не обратил внимания. — Доброта повелительницы даже среди равных сияет подобно звезде на ночном небосводе. Кто, как не она, заслуживает быть увековеченной в памяти потомков? Разве не ее совершенные черты должны служить символом человеколюбия и сострадания к недостаткам ближних, коих лишена она сама?
Рания удивленно вскинула брови домиком.
— Полагаете, мне требуется еще один портрет?
— Краски и холст не в силах передать все величие посланницы богов, — бодро заверила ее Медея. — Только камень. Благо есть мастер, достаточно искусный для того, чтобы осмелиться изваять облик благословленной.
— Вот как? И кто же этот неизвестный камнерез?
— Сеисан из Солдовы. Он еще молод, но успел прославиться украшением храма Танцующих Птиц и работой над убранством дворца барона Токори.
— То есть еще и архитектор.
— Его работы как скульптора намного более интересны, — тоном знатока отметила красавица. — Именно в таком качестве я и осмелилась представить его повелительнице, если будет на то ее воля.
— Почему бы и нет, — слегка пожала плечами принцесса. — Не готова говорить о собственной статуе, но недавно Сын Моря — да правит он тысячу лет! — подарил мне дворец в Цонне. Зданию требуется ремонт. Приводи своего мастера — возможно, я предложу ему работу.
Вампиресса опять хлопнулась лбом о пол.
— Нет мне прощения! Недостойная забыла упомянуть, что несчастный Сеисан трудами завистников заключен в узилище по обвинению в растрате! Подлые ничтожества, не способные оценить глубину его таланта, отказываются выпустить творца на свободу. И это несмотря на то, что я погасила все долги! Говорят, они обратились за помощью к господину Лаару, — попутно подпустила она шпильку, памятуя о полученном наставлении пакостить начальнику Тайной стражи где только можно. — И тот, неизвестно по каким причинам, счел возможным игнорировать закон.