Хозяйка Тишины

Снегова Анна

Сходя с ума от беспокойства, он всматривался чёрными глазами-бусинами в меня так, как только он умел – куда-то в глубины моей магической сущности, в то, что скрыто.

Я сухо и коротко объяснила, что произошло. Совёнок так и шлёпнулся на хвост, распластал крылья поверх морковных хвостиков, разинул клюв.

– …так что, как видишь, жива и невредима. Получается, пророчество было враньём? Верда просто не хотела пускать меня из лесу?

Мой птиц энергично покрутил круглой головой.

«Не верю. Дыма без огня не бывает! Вспомни-ка хорошенько, как

именно она тебе о пророчестве говорила, какими словами».

– Ну-у-у… - я задумалась. – Честно говоря, никогда прямо не утверждалось, что если я прикоснусь к мужчине, в то же мгновение умру на месте. В первый раз она сказала буквально: «верная смерть для таких, как мы».

«Я помню ещё что-то вроде «смертельно опасно» и «смертельная угроза», в разных вариациях», - добавил задумчиво друг.

Мы переглянулись. Получалось, что пророчество могли просто неверно истолковать. Но в нём всегда, так или иначе, упоминалась угроза гибели Хозяйки, которая возникнет, если она коснётся мужчина. Что это всё значит?

Я решительно встала.

– Так, довольно! Хватит киснуть. У нас с тобой, между прочим, ещё куча дел до темноты. Помнишь мёртвые деревья, которые я не успела защитить? Нужно срочно обновить там чары.

Совёнок посмотрел так, что я поняла – моя напускная бравада его ни на секундочку не обманула. Но он тактично промолчал.

Руку снова обожгло. Боль на этот раз была сильнее, глубже, до самой кости. Но прошла, как только я постаралась о ней не думать и вытащить из памяти другое воспоминание – о прикосновении широкой, тёплой ладони.

Боль не исчезла – она лишь затаилась, спряталась глубоко внутри. И меня посетила сумасшедшая мысль – может, это потому, что я лишь подумала о лекарстве, а не приняла его?

Моё лекарство сейчас на полпути домой…

Стоило мне вспомнить, стоило представить – и невыносимое желание прикоснуться снова, обнять, прижаться всем телом, скрутило меня тугим узлом. И это не была просто тоска – нет. Что-то, чему у меня не было названия. Что-то глубоко – так глубоко, будто вышитое красными стежками на белой изнанке моей магической сущности.

Проходя мимо дверного косяка, на котором до сих пор были отметины там, где Дункан со всей дури ударил его кулаком, я замерла. Потянулась рукой, коснулась подушечками пальцев места, которого касался он. И меня всю, словно молнией, пронзила мысль.

Да я же умру без него теперь! Умру на самом деле, по-настоящему без его прикосновений.

Тряхнула головой, отогнала наваждение.

Нет, не может быть! Я всё придумала. Так не бывает. Я действительно заболела, но в этом наверняка нет ничего магического – и у этой болезни есть очень простое название.

Первая любовь.

Руна Зари отозвалась с трудом. Если честно, я не помню, когда мне приходилось столько сил вкладывать, чтобы воспользоваться простым заклинанием.

Да с меня пот градом катил, когда закончила!

Чёрные иссохшие стволы деревьев прямо передо мной рассыпались пеплом – но они станут удобрением, на котором

вырастет новая жизнь. Теперь этот пятачок леса снова защищён от Тишины, которая коварно подкралась среди ночи и выпила жизненные силы деревьев до самого донышка – так, как она умеет делать с любым живым существом, будь то бегающее на ногах или лапах, летающее на крыльях или цепляющееся корнями в землю. А ещё теперь в это место снова вернётся лесное зверьё – оно обычно первое убегает от Тишины, лишь только её почуяв. Если, конечно, успевает.

Глубоко дыша, я сделала шаг назад, пока не уперлась спиной в ствол ближайшего целого дерева. Как могла, успокоила дыхание и сердцебиение.

«Умница, Тэми! Отличная работа! А теперь пойдём уже домой. До вечера как раз доберёмся» - беспокоился Совёнок на нижней ветке, распускал и снова собирал крылья.

Я вдруг опомнилась, что до сих пор хожу в постылой шапке. Стянула её и бросила под ноги. Каштановые локоны раскрутили пучок, упали на плечи. Стало легче.

Подняла голову. Там, высоко, деревья сплетали руки, врастали в небо. Тёмная листва казалась резной рамой, в которой на небесном полотне лёгкими росчерками нарисованы были перья летящих куда-то облаков.

Я вдруг сообразила, что не помню, видела ли когда-нибудь небо без этой рамы. Такое – чтобы огромное, бездонное, чтобы от края до края, и взгляд терялся в его бесконечности. Чтобы чистое, и его не прятали от меня кроны ревнивых деревьев, как своё личное сокровище.

Лесная тишина, которая всегда казалась мне уютным убежищем, сейчас тюремными оковами сдавила грудь.

«- Да что ж со мной такое… Словно цепями тянет…» - пришёл из памяти голос.

Как же горько я ошиблась. Цепи никуда не делись с его уходом. У меня не вышло их разорвать.

Обдирая спиной пышный мох, я скользнула по стволу дерева вниз. Сжалась в комок у корней и закрыла лицо ладонями.

«Тэми! Тэми, ты чего…»

Я очнулась от прикосновений мягких крыльев к лицу. Лежала на подстилке из опавших листьев и не понимала, что происходит. Я что же – в обморок упала?

С трудом поднялась и села, чувствуя слабость во всём теле. Я, конечно, магичила и много сил потратила, но никогда ещё после такого колдовства не лишалась чувств.

«Я же говорю, что-то не так с тобой! Как будто… как будто чего-то не хватает в твоей магии. Она… не цельная больше. Как рисунок, в котором стёрли часть узора. И он исчезает всё быстрее».

Кое-как, держась за дерево, я встала на ноги. В глазах потемнело – хотя ещё был день, до вечера далеко. Пульсирующая боль в правой руке не прекращалась, стала только сильнее.

Пора было посмотреть правде в глаза.

– Малыш… ты только не переживай слишком сильно. Кажется, мы с Дунканом и правда запустили пророчество.

Совёнок смотрел на меня с ближайшей ветки перепуганными насмерть глазами и молчал. И напоминал сейчас ребёнка, у которого заболела мама и который впервые осознал, что родители – не вечны.