Хозяйка ветров
Шрифт:
– Вернется?
– Шу сжимает его руку, голос дрожит.
Девочка качает головой.
– Я вернусь, Шу. Обязательно, - обещает он.
Она так прекрасна сейчас: растрепанная, заплаканная. Родная. Её губы солоны, и последний поцелуй горек. Она пахнет диким медом, лесом после грозы и речными кувшинками. Волосы текут сквозь пальцы, шепот щекочет губы:
– Люблю тебя...
Он знает точно, что когда-нибудь они
– Идем же, Хилл! Идем домой!
В глазах её слезы, она тянет его за руку, сильно, до боли...
...и исчезает. А он остается. Снова один. Только отдается где-то в глубине: ту-дум, ту-дум, и на губах горячо и солоно.
Он ждет. Считает оставшиеся мгновения вечности ударами сердца. Одного на двоих.
– Я вернусь, обещаю, - шепчет он черным волнам.
Мальчик и девочка смотрят на него и улыбаются.
16
16
– Стриж, проснись!
– кто-то голос настойчиво звал, не давая соскользнуть обратно, в теплое забытье.
– Проснись, солнечный мой.
Он приоткрыл глаза, пытаясь понять: где? Кто зовет? В голове была пустота, все качалось и плыло. Лишь пол под спиной казался относительно устойчивым.
– Слава Светлой, ты здесь. Слышишь меня? Стриж?
Первым, что он разглядел в тумане, были яркие сиреневые глаза. Затем из тумана вырисовались черные брови вразлет, тонкий нос, приоткрытые губы и узкое, острое лицо в обрамлении седых прядей. Он протянул руку проверить, не мираж ли это - что-то казалось неправильным. Рука нащупала теплую, гладкую кожу.
"Нет, не мираж".
Губы сами собой улыбнулись и шепнули:
– Шу?
– Ну, здравствуй, Стриж.
– На узком лице засияла улыбка, туман расползся и истаял.
– Живой?
– Живой. А ты не плачь, не надо.
– Он стер слезу с её щеки, провел по лучикам морщинок у глаз.
– Все хорошо, маленькая.
Она кивнула и прижалась к нему, обняла крепко. Он зарылся пальцами в ее волосы, окинул взглядом светлую комнату... знакомая? Или нет? В пустоте что-то шевелилось, скрипело и лязгало, вставая на место.
"Словно Кукольные часы на башне магистрата в Суарде, - подумал он и недоверчиво улыбнулся.
– Нет, словно деревянная головоломка, любимая игрушка хмирских рыбаков".
Лязг усилился до грохота лавины:
– Что с тобой?
– Шу обеспокоено приподнялась, заглянула ему в глаза.
– Тебе больно?
– Все хорошо, - он улыбнулся как можно увереннее.
– Просто надо привыкнуть...
– И понять, кто же ты, да?
– продолжила она.
– Неплохо бы.
– Ты - мой супруг, Стриж, - строго сказала она.
– Не забывай!
Он засмеялся, схватил её в охапку, вскочил на ноги... и охнул: в спине болезненно скрипнуло.
– Мальчишка...
– шепнула она, обнимая его за шею.
– Какой же ты мальчишка!
Они смеялись, разглядывая друг друга, ощупывая себя, рассматривая комнату - и снова привыкали чувствовать вместе, думать вместе, быть одним целым. Снова доверять жизни, снова быть счастливыми, несмотря ни на что. Даже на гладкий человеческий скелет посреди комнаты.
– Это я?
– Стриж шагнул к костям, не отпуская руки Шу.
– Который из них?
– Глупый вопрос, не находишь?
– усмехнулась Шуалейда. Нет - Хозяйка Ветров.
– Ты это ты, а старые кости...
– Она взмахнула рукой, и скелет рассыпался пылью.
– Это просто старые, никому не нужные кости.
– А башня Заката - просто старая, никому не нужная куча камней?
– Именно.
Стриж снова прижал ее к себе и поцеловал. А потом еще раз поцеловал...
– Пойдем отсюда.
– Она выскользнула из объятий и направилась к дверям.
– Злой колдуньи больше нет, ее башня скоро обрушится.
Насчет колдуньи Стриж смог бы много чего сказать... но не стал. Ни к чему спорить о неважном и рисковать получить по голове: уж если Шу сказала, что что-то обрушится, оно непременно обрушится.
И они побежали: вместе, рука об руку, наперекор всему, под звук катящихся камней.
По заснеженным горам идут двое, он и она. В волосах у нее свежая кувшинка, за спиной у него черная кифара. Они держатся за руки, разговаривают и смеются. Время от времени останавливаются, чтобы поцеловаться, и идут дальше. Перед ними путь, позади них развалины башни и обрушенный мост. Они не оглядываются - слишком многое ждет их впереди, и даже боги не знают, будет ли конец пути началом нового.