Хозяйка ветров

Богатырева Татьяна

Грыт вскочил, побежал к двери, но вместо лестницы наверх нашел гладкую стену. Хозяйка не желала его видеть. Проклиная собственную глупость, Грыт отправился бродить по башне.

За три недели - на второй же день он стал делать зарубки на столбике кровати, чтобы не потеряться в плывущем и ускользающем времени - он понял, что жилище настоящего мага совершенно не то же самое, что дом обыкновенного человека. Коридоры, лестницы и комнаты то пропадали, то возникали в неожиданном месте. С комнатами без окон было еще просто: надо просто хорошо знать, куда и зачем идешь, потому

что живая башня всего лишь исполняет желания в меру собственного разумения. А вот с окнами творились настоящие чудеса. Он ни разу не видел из библиотеки одного и того же места. Джунгли, океан, пустыни, леса... как-то раз обнаружил за окном город, стоящий на воде. Жители плавали на лодках и ходили из дома в дом по тонким мостикам.

Мостики и лодки вылетели из головы, когда из-за двери - незнакомой двери - послышались веселые мальчишеские голоса. Он остановился, замер ухом к щели. С громким скрипом дверь распахнулась, хоть он и пальцем до нее не дотронулся.

– Грыт! Смотрите, он тут!

Все шесть мальчишек, умытых, добротно одетых и сытых, вскочили с ковра, где играли в Эмира и Звездочета.

– Что ты тут делаешь? А почему мы тебя не видели? А ты...

– Тише, тише, - поднял открытые ладони Грыт. Губы сами собой расплылись в улыбке, когда он заметил открытые юношеские шеи без всяких следов ошейников.
– А что вы тут делаете?

– Играем, - ответил самый бойкий синеглазый сорванец.
– Будешь с нами?

– Только играете?
– переспросил Грыт.

– Еще учимся, - другой указал на стопку книг и расстеленную на столе карту.
– Хозяйка обещала каждому, кто выучит арифметику, чистописание и ответит на вопросы про Острова-за рифами, дать по десять золотых!

– А вы все умеете читать?
– спросил Грыт, пытаясь вспомнить, слышал ли когда-нибудь про Острова-за-рифами.

– Конечно, - радостно отозвался мальчишка.
– Это, оказывается, совсем просто! И язык Эльвиа простой.

Мальчишка добавил фразу на певучем языке, непохожем ни на один из трех дюжин, когда-либо слышанных Грытом.

– Зато вопросы сложные, - добавил второй мальчишка.
– Но до послезавтра есть еще время.

– Жизнь на свободе сложнее, чем в рабстве, - повторил еще один знакомым отстраненным тоном.

– Она обещала прокатить нас до Островов на урагане! Представляешь, Хозяйка ездит на ветрах, как на лошадях!

Грыт только покачал головой. Он еще смеялся над купцами, что определили его в невинные жертвы Зла. А сам? Что сам думал - Хозяйка ест детей живьем, пьет кровь и мучает в ритуалах наподобие степных жертвоприношений Хсы? Точно, ишак.

13

13

Назавтра Грыт проснулся в отличном расположении духа, которое не испортило очередное алое пятно на подушке. Ледяной жабы почти не чувствовалось, а кашель... да Хсы с ним. Грыт так радовался за мальчишек, что даже не думал о возможном обмане. Зачем усложнять, рассуждал он. Откармливать, обещать невесть что, если им и так никуда не деться. И показывать морок незачем. Хоть

сто раз назовись гостем, а по сути - Грыт в полной ее власти. Значит, нет смысла бояться: все равно от него ничего не зависит.

Грыт оделся в свежую рубаху, штаны тонкого сукна и мягкие туфли наподобие тех, что носят лесные племена охотников. Плотно позавтракал в своей комнате, принимая как должное дивный вкус неведомо откуда возникающих пирогов и фруктов. Как всегда, церемонно поблагодарил Хозяйку и отправился в кабинет.

Тяжелые занавеси были раздвинуты, а за ними переливался всеми оттенками зелени холмистый остров посреди бирюзового океана: вид, словно с высоты птичьего полета. Южное солнце заливало кабинет, щекотало щеки и звало окунуться в воду. Воздух пах солью, казалось, ветер задувает в комнату. Грыт подошел к окну, приложил ладони к стеклу...

– Нравится?
– ни скрипа двери, ни шагов, просто голос Хозяйки.
– Это память альбатроса. Конечно, он видит совсем не так.

– А как видит альбатрос?
– Грыт обернулся: она стояла посреди комнаты и улыбалась.
– Один ученый говорил, что птицы не различают цветов.

– Он прав, не различают, - ответила она.
– Только сегодня мы не будем говорить о птицах, Грыт.

Через час или два, а может, через пять часов, усталый и мокрый, он открыл глаза. Молча глянул на Хозяйку: она сидела, наклонив голову. Вокруг рта залегли скорбные морщинки, из всегда строгой прически выбились пряди. Седые... седые пряди...

– Прости, - шепнул Грыт, словно был виноват в том, что у нее снова ничего не вышло.

– Ты совсем не помнишь своих снов, и прошлого словно никогда не было.
– Подняв печальные, совсем обыкновенные серые глаза, устало шепнула она.
– Я не могу ничего увидеть. Эта стена слишком крепка.

Ему вдруг захотелось взять её за руки, прижаться щекой к тонким, сухим пальцам. Сказать: не грусти, все будет хорошо. Он замер, пораженный собственным порывом, а еще больше тем, что Хозяйка слабо улыбнулась в ответ.

– Мы попробуем еще, но попозже, - пообещала она.
– Может быть, получится.

"Ложь в утешение, - понял он.
– Ничего не получится, не может получиться. Просто... не судьба. Прав был шаман Долгой Ночи".

Хозяйка покачала головой, хотела что-то сказать...

– А ты скажешь свое имя?
– неожиданно для самого себя спросил Грыт.

Она замерла. Солнце померкло, в комнате повеяло морозом. Несколько секунд казалось, что сейчас он узнает, что такое гнев Хозяйки ветров, и путь его завершится.

– Когда-то меня звали Шуалейдой, - прошептал северный ветер.

"Шуу..." - отозвались далекие лавины, взметая снежную завесь.

"Шууу..." - вторила волна наводнения, сметая бумажные дома и игрушечных человечков.

– Расскажи, - слово вылетело облачком пара и упало изморозью.

Ему стало безразлично, убьет его разгневанная колдунья, или нет. С ледяной жабой в груди не перейти горы и не пережить зиму. А узнать правду, пусть не о себе, пусть о чужой легенде... Ведь всю жизнь он только и делал, что находил легенды и узнавал правду.