Хозяйка заповедника Драко
Шрифт:
– Сюда! – показала головой на эпицентр переживаний сестра.
Мама сидела на стуле рядом с кроватью Ханни с ровной спиной и сложенными на коленях руками. Я знала эту позу. Поза отчаяния, когда Анна-Мария Веджвуд всеми силами сохраняет последние крупицы самообладания, чтобы не впасть в истерику. При взгляде на меня она словно оттаяла и начала двигаться.
Я подбежала к кровати, присела на край и посмотрела на своячницу. До чего же бледная! Она словно потерялась в этих одеялах и подушках, провалилась в недра промятого матраса. Рядом с ней, прижавшись к маминому животу,
– Что случилось? – спросила я у вставшей со стула матери.
Я поставила чемодан на колени и открыла его, глядя на бесчисленные пузырьки.
– Сами не знаем. Ты встретила отца? Он дал тебе укрепляющие?
– Вот, – я достала пузырьки и стала читать название. – Что надо дать и сколько?
– Кто бы знал. Говорят, что в городе не осталось ни одного врача. Все на конференции.
– Как же так? В этот день что, не болеют?
Я начала читать инструкции и поняла, что отец отдал за эти лекарства целое состояние. Наверное, опустошил заначку, чтобы купить. Но вот что из этого давать? Если бы еще кто разбирался в лекарствах!
Я понимала отца. Не зная, он просто взял из лекарской лавки то, что посоветовали по симптомам. А посоветовали, как всегда, все самое дорогое.
– Ханни, что у тебя болит, – я наклонилась к девушке. Потрогала лоб, посмотрела на кожу, послушала, как дышит.
– Тошнит… голова кружится… сердце бешено стучит, – еле размыкая губы сказала Ханни, – Сил… нет.
Я подняла на маму глаза. Думаю, она поняла, о чем я думаю, потому что едва заметно пожала плечами.
– Ханни, а ты, случайно, не беременна? – спросила я.
Мама поджала губы, ожидая ответа, как и я.
– Нет, – замотала головой девушка. – Точно нет. У меня как раз… ну… это…
Мы с мамой одновременно выдохнули. И дело не в том, что пятый малыш в семье мог постучаться к нам в дверь, а в том, что тогда с лекарствами все было бы еще в сто крат сложнее. Беременным столько всего нельзя!
– Хорошо. Что еще болит? Живот? Ты что-то съела несвежее?
– Я… – Ханни отвела глаза и больше ничего не сказала.
Я наклонилась пониже, чтобы подставить ей ухо на случай, если Ханни стесняется что-то сказать. И почувствовала странный лекарственный запах. Пахло чем-то знакомым и в то же время очень отталкивающим. Будто подсознание не могло подбросить нужное воспоминание, но говорило, что это связано с чем-то опасным.
И как понять, что ей давать без врача?
– Она много пила?
– Нет, отказывается.
– Надо, – что-то мне подсказывало, что чем меньше будет пахнуть от нее этим неприятным, что она выпила, тем лучше. – Нужно чтобы все вышло. Пусть тебя вырвет. Так надо!
Я споила Ханни несколько чашек воды, прежде чем она окончательно взмолила о пощаде. За это время она два раза прочистила желудок и, кажется, от нее стало меньше тянуть этим непонятным запахом.
Я еще раз прочитала инструкции на лекарствах. Как я могу дать что-то без рецепта врача? Разве что вот это общеукрепляющее…
Папа застыл в дверях.
– Ну как? – спросил он.
– Прочистили желудок, – пожала
– Почему не дала лекарства? Там же много.
– Главный принцип – не навреди. Нам бы врача.
– Шэн отправился в соседний город, дай Ортон ему здоровья. Обещал привезти.
Я сразу почувствовала, будто у меня с плеч сняли пару сотен драконят. Если Шэн берется за дело, он всегда доводит его до конца.
Я все думала, что же мне этот запах напоминает. Казалось, что если вспомню, то обязательно пойму, что не так с Ханни, но сосредоточиться мешала мама. Она прожигала взглядом, словно горящими углями, мое платье и грязные пятки, требуя пояснений. Казалось, что вот-вот изумрудное творение портного вспыхнет и превратится в пепел от одной силы молчаливого негодования леди.
Ох, Анна-Мария Веджвуд, лучше тебе не знать, что со мной произошло. Мое платье, мои туфли, моя юбка с монетами, мой дракон и моя честь – все там, в особняке в зажиточном квартале. Я понесла большие потери, но не была сокрушена. Надеюсь, Эш вернется. Юбку с монетами Шэн обещал принести в целости и сохранности, а туфли и платье компенсирую продажей вот этого бального.
– Пойду отнесу Зои в кровать, – взглядом показала мне на выход мама, требуя разговора.
Пришлось делать вид, что Ханни срочно нужно подоткнуть одеяло. Я взяла на руки Зои, передала матери, не глядя в глаза, и быстро уселась на кровать обратно. Моя спина была пряма – в точности, как у Анны-Марии, когда я вошла – пока она не вышла.
– Ханни, что ты выпила? – тихо спросила я. – Я никому не скажу. Мне нужно знать, чтобы помочь тебе.
Девушка смотрела на свои руки, сцепленные в замок на животе.
– Где мой братец? – я оглянулась по сторонам, понимая, что не видела Ллойда, как только зашла. Он был единственным, кто мог разговорить ее.
– Не надо. Не зови, – вдруг сказала Ханни еле слышно. – Ему нельзя знать.
В голове мигом образовались предположения. Брату нельзя знать о том, что принимала его жена. Значит, это вызовет между ними ссору.
– Ты приняла что-то абортативное? – вдруг осенило меня.
– Нет, что ты! Всего лишь противозачаточные травы, – шепотом возмутилась своячница.
Так вот почему они мне казались такими знакомыми и противными! Мама пила их по молодости, и однажды я нечаянно отхлебнула глоток. Потом Анна Мария промывала мне желудок – помню до трясучки. Вот откуда такие неприятные ассоциации!
Теперь все ясно. Хотя бы понятно, что за причина так резко подкосила здоровье Ханни.
– Тебе их прописал доктор?
– Нет. Посоветовали, – девушка снова гипнотизировала свои руки. – Только не говори брату. Ты знаешь, он против этого. И… я правда больше не могу.
– Я тебя не осуждаю, – я положила руку на сцепленные в замок пальцы девушки. – Уж кто-кто, но не я.
Сама сегодня таких дел наворотила – не разгребешь. До сих пор дергаюсь от подозрительной тишины и поглядываю на дверь, будто на пороге может возникнуть Райян.
Что самое противное – с надеждой поглядываю. Даже усилившийся ветер за окном вселяет трепет ожидания.