Хозяйка. Рассказы о людях и нелюдях
Шрифт:
– Зачем учиться? Замуж пора. – Рассуждал дед. – Есть на примете хороший человек, летом кочует со стадом, а зимой живёт в посёлке, стадо держит в загоне, ходит на охоту.
Он расписывал, как она будет зимой присматривать за оленями, кормить их смесью ягеля и сена. А летом ягоды и грибы собирать в тундре.
Издалека дед показал Нине её суженого – невзрачный мужичок в потёртой куртке и спортивных штанах. Идёт с ружьём за плечами, ругается на лайку, которая скачет вокруг. Нина их узнала – Матвей, которому почти сорок, и его вороватый пёс. Она взвыла от возмущения:
– Ни за что!
– Мне духи подскажут, где ты прячешься. – Заявил дед.
Нина не раз слышала от бабушки:
– Ты деду не перечь. Он сильный шаман. Я не хотела за него замуж идти, но родители заставили, боялись отказать. Ему уже полвека было.
Нине казалось смешным, что кто-то мог опасаться её маленького сутулого деда. Вот что делают с людьми суеверия. Когда Нина только приехала на Таймыр, к деду приходили гости – два старика. Он приказывал бабушке с десятилетней внучкой закрыться в дальней комнате и не мешать мужскому разговору. Тогда глухо гудели бубны, слышались пение и хриплые выкрики. Не иначе камлали все трое. Но потом стал приходить один гость, а вскоре и он перестал появляться. Наверное, умерли дедовы друзья. А потом преставилась бабушка. Нина хорошо готовила, хозяйничала в доме по уму. Но говорить ей с дедом было не о чем. Тогда Акай и начал общаться с Николаем, пожилым рабочим, из тех, что строили в посёлке дома для сотрудников нефтегазовой кампании.
– Может, о Сане хотел всё выведать? – гадала Нина. – Нет, от одиночества.
– Это русские нас нганасанами назвали. А мы себя зовём «ня», что означает – «друг». – Пояснял дед. – Жизнь в наших крах такая, что непременно нужно друг другу помогать, друг на друга надеяться. Сегодня каждый сам за себя. А разве стало легче жить?
Русский сварщик Саня познакомился с Ниной в ДК. Она с подругами готовила выставку рукоделия, Саня вломился к ним, подхмельком и весёлый, с кудрями, которые выбивались на лоб из-под шапки. Завязал шутливый разговор, с любопытством, в упор разглядывая каждую. Он подождал, когда девушки закончат раскладывать на столах вышивки бисером, аппликации из лоскутков меха, поделки, вырезанные из кости, а потом пошёл провожать Нину. Она была не против. Саня сразу заявил, что увезёт такую красивую девчонку на Кубань.
Дедушке Акаю не понравился заезжий жених. Он сразу заявил это внучке, а потом и Сане. Тот деда всерьёз не принял, а зря – тот начал отваживать его от дома хореем – шестом, которым прежде гонял оленей по тундре.
– Дедушка, оставь нас в покое! Ты же хотел меня замуж выдать! – Возмущалась Нина.
– Он сегодня здесь, завтра там. Бросит работу и поминай как звали. – Горячился дед.
– Саня меня с собой возьмёт.
– Это не лучше. Зачем тебе Кубань? Чужую судьбу на себя примерять?
– Неужели все, кто уезжает, несчастны? – Отмахивалась Нина.
– Ты ничего не знаешь о нём. Может, он в тюрьме отсидел? Может, он тут скрывается?
Думала Нина, что долго суждено ей спорить с дедом, день за днём защищать свою любовь. Но однажды утром нашла старика во дворе. Он уже начал коченеть. Заметалась, побежала к пожилой соседке Нюре. Та организовала похороны, которые подобают шаману.
Родители Нины не приехали на похороны. Мать пригласила к себе, но таким тоном, что дочь поняла – ей не будут рады. Там подрастали двое детей – от второго мужа.
Отец был расстроен, оказалось, он связался с нотариусом, но та заявила, что все средства Акай завещал Нине. Правда до того, как она смогла бы получить их, по закону надо ждать полгода. Отец тоже пригласил Нину к себе, но дал понять, что придётся поделиться.
– С какой стати? – Подумала Нина. Много лет этим людям была безразлична её жизнь, а теперь заглядывают в карман. Она уедет с Саней на юг. Поступит в институт.
Нина положила лису вверх брюшком, сделала надрез от одной нижней лапы до другой, она хотела снять шкуру, как чулок, не испортив её. Но происходящее раздражало. Это в последний раз, думала она.
* * *
– Вот отпашу смену и хватит с меня. Слышь, Саня? Климат больно суров. Стар я для такой работы. – Николай, пожилой сварщик с постоянно красным от водки и мороза лицом, обращался к напарнику – высокому парню с русыми кудрями. У парня были густые тёмные брови и весёлые серые глаза.
– А я не скучаю по дому. – Отозвался он.
– Это потому, что у тебя здоровье хорошее. И девки местные любят.
– Дядя Коль, а ты сойдись с местной. Например, с Нюркой.
– Зачем мне старуха, жизнью побитая?
– А ты сам не побит?
– Вот станешь старше, поймёшь… Когда рядом молодая баба, мужик за ней тянется, крепнет. А когда рядом ровесница – на хвори друг другу жалуются.
– Найди молодую. – Подначивал Саня.
– Молодой я не нужен. Разве ради денег. – Отмахивался Николай.
– Тогда другие занятия придумай – вот я охотиться стану. Ружьё с собой привёз. – Хвастался молодой напарник.
– Ты закорешись с кем-нибудь из местных. Охота на Севере – занятие рисковое. – Предупреждал наставник.
– У меня опыт есть. Я на Кубани охотился. – Сурово отвечал Саня, пару раз стрелявший диких уток.
– На Таймыре белые медведи. Здоровенные, а подходят так тихо, что снег не скрипнет. Весной можно сгинуть в трясине. Зимой заблудиться и замёрзнуть. – Стращал Николай.
– Ладно, ладно… Что я, школьник, потеряться в тундре? – Хмурился Саня. Он не хотел по выходным пить от скуки, как напарник.
– Матушка-водочка. Что бы делал без неё русский человек? – Вздыхал Николай, держа в руке гранёный стакан с сорокаградусной. – В холода согреет. В беде утешит. В тревоге успокоит. Она нам побеждать помогала, каждому человеку и всему народу. Разве Россия пережила бы все войны и зверства властей, если бы не матушка-водочка?
Удивительно было то, что Николай дружил с Акаем. Саня не раз видел их в вагончике – Акай пил крепкий чай, а Николай водку. Акай больше молчал, зато Николай рассуждал обо всём. О родственниках в Липецке, о начальнике-сквалыге, о новостях – от выступления президента до отёла оленей. Порой песни пел, блатные, старые.
– Акай только молчит. Какой из него собутыльник? – Удивлялся Саня.
– Он молчит-молчит, а потом скажет этак, что не сразу и разберёшь. Большого ума человек! – Вздыхал Николай.