Храм Фортуны II
Шрифт:
В самом центре священной рощи росло дерево, считавшееся неприкосновенным. Никто из обычных людей не смел срывать с него листья или срезать ветки.
Но если вдруг какой-то безумец решался на это, то затем у него оставался лишь один путь к спасению — он должен был убить верховного жреца, который надзирал за священной рощей, и сам занять его место.
В таком случае, этот человек тоже становился неприкосновенным и получал титул Rex Nemorensis — царь Неморенского сада. Все его прошлые прегрешения и преступления уже не имели никакого значения, вся светская власть
Отныне любой злодей, которому посчастливилось убить прежнего жреца, мог чувствовать себя в полной безопасности.
Впрочем, безопасность эта все же была относительная. Да, даже сам цезарь не мог тут ничего поделать, но ведь существовали и другие кандидаты на Неморенского царя. И они только и ждали момента, чтобы наброситься на своего предшественника с мечом в руке, швырнув к его ногам срубленную ветку священного дерева.
Днем и ночью, в зной и в дождь должен был оставаться на своем посту жрец Дианы, один, не могущий рассчитывать ни на чью помощь. И постоянно помнить, что секундная потеря бдительности может принести ему смерть. Быструю и неотвратимую.
Некоторые погибали сразу же, некоторые выдерживали несколько лет. Лишь единицы сумели дожить до старости, но это было их приговором — дряхлого жреца любой мог брать голыми руками.
Беглые рабы, гладиаторы, всевозможные преступники — вот кто стремился в священную рощу. Ведь должность Неморенского царя давала ему возможность — часто единственную — еще хоть немного продлить жизнь, а там видно будет. Авось Богиня Диана не оставит их в беде.
Этот путь выбирали сильные духом, которые не хотели умирать на арене или в каменоломнях. Хоть еще немножко погулять перед смертью, вдохнуть еще раз сладкий воздух свободы...
Когда Солон произнес слова: Неморенский царь — Феликс невольно вздрогнул. Пойти по этому пути, значило все равно рано или поздно обречь себя на смерть от руки более удачливого претендента на должность жреца священной— рощи.
Но... скоро ли это будет? А может, через некоторое время все изменится, может, его невиновность будет доказана, а проклятый Никомед попадет в тюрьму за лжесвидетельство и убийство?
Нет, нельзя бросаться такими возможностями. Главное сейчас — выжить, а там уж Немезида решит, что делать с его судьбой. Ведь сейчас, по горячим следам, никто не станет слушать бывшего пирата.
Легко отрубить голову, но вот потом вернуть ее на место уже невозможно. Надо тянуть время!
Феликс решился. Он резким движением расправил плечи, высоко поднял голову. В его глазах вспыхнули прежние — смелые и отчаянные — огоньки. Пальцы сжались на рукояти ножа, который пират носил под плащом.
— Ты прав, Солон, — твердо сказал он. — Другого выхода у меня нет.
Глава XXIII
Вилла под Арицием
Феликсу хоть в чем-то повезло — ему удалось незамеченным выбраться из города, хотя и Субурра, и Эсквилин буквально кишели вигилами, разыскивавшими убийцу парфянского посла. Да и все
Солон, оставив пирата пока в комнате Амиры, где его в ближайшее время не стали бы искать, побежал организовывать побег: добыть лошадь, немного денег на дорогу и обеспечить безопасный выезд из Рима.
Местные уголовники, знающие всех и вся, охотно согласились помочь. В этой среде солидарность была делом святым и горе тому, кто откажется выручить товарища, попавшего в беду.
Солон вернулся через час и сообщил, что все в порядке. Лошадь ждет, деньги есть — он тут же вручил Феликсу небольшой кожаный мешочек, позвякивавший серебром, а Латон знает место, где можно беспрепятственно преодолеть городскую стену сквозь мало кому известную дыру. Бурр же пока успешно морочит голову вигилам, направляя тех по ложному следу.
Времени терять было нельзя. Феликс обнял плачущую Амиру, поцеловал в губы.
— Не реви, милая, — сказал он мягко. — Все будет хорошо, вот увидишь. Фортуна меня не оставит.
— Я буду молиться за тебя, — всхлипнула девушка.
— Да, да, — нетерпеливо буркнул Солон, — только потом. Сейчас надо шевелить задницей, а то неровен час...
Они вышли из дома старой Тертуллы и быстро двинулись по темной улице. Солон показывал дорогу.
— Скорее, скорее, — беспрестанно повторял он, тревожно оглядываясь по сторонам.
В условленном месте их ждали двое местных бандитов с лошадью. Один из них, Латоний, приказав Солону возвращаться домой, повел Феликса какими-то кривыми переулками через Кливус Малорум, под аркадами Аппийского водопровода к городской стене.
Там — у заросшего густым кустарником пролома — стоял еще один человек. Он быстро оглядел Феликса и махнул рукой.
— Давай, брат. Сейчас свернешь налево и через милю выедешь прямо на виа Аппия. Там уже не будет солдат. Но берегись преторских патрулей — эти волки так и шастают по дороге.
Феликс улыбнулся в бороду. Уж эту публику он знал отлично — часто приходилось встречаться, когда они с дружками подстерегали добычу на пригородных трассах.
— Спасибо, ребята, — сказал он с чувством. — Меркурий не забудет вас, да и я тоже. Авось еще свидимся.
Латоний положил руку ему на плечо.
— Запомни, — сказал он, — в Неморенском саду сейчас правит один здоровый парень из Заречья. Мы выгнали его отсюда, когда он ограбил своего же товарища, и этот ублюдок смылся в Арицию.
Будь осторожен — он дерется нечестно. У него всегда второй нож в запасе. Да, и он левша. Смотри, не попадись.
— Спасибо, — повторил Феликс и обнял Латона. — Ничего, справлюсь. И мы еще погуляем всей нашей компанией. Ну, прощайте.
— Да хранят тебя Боги, — ответил Латоний.
Второй римлянин согласно кивнул.
Феликс взобрался на спину лошади и взял поводья. Он не очень уверенно чувствовал себя в седле — но делать нечего. Надо как можно скорее добраться до Ариция.