Храм Фортуны II
Шрифт:
— Не знаю, — пожал плечами помощник. — Это уж небожителям виднее. Они тут все решают.
Несколько минут они молчали, пока «Минерва» медленно ползла вперед. Конвойные триремы чуть отстали, чтобы при выполнении маневров не налететь на галеру.
— Вон уже мыс Тенар, — показал рукой помощник капитана. — За ним сразу будет и Малея.
«Тенар, — подумал Сабин. — Как будто специально придумано, чтобы сделать это место еще более мрачным».
Он знал, что по поверьям где-то возле мыса Тенар существует прямой спуск в подземное царство Плутона. Если люди, умершие
Справа на горизонте замаячил какой-то массивный темный контур, словно окруженный дымкой.
— Остров Китира, — пояснил помощник капитана.
Сабин кивнул.
— А вон уже и Малея, — показал моряк. — Вон, слева. Смотри, господин, она похожа на обезьяну, которая пьет воду из моря.
Помощник был прав — очертания скалистого мыса действительно напоминали то ли огромную черную обезьяну, то ли медведя, который, припав на брюхо, жадно тянет в себя соленую серую морскую воду.
А вместе с ней — корабли, людей, грузы.
Да, сразу чувствовалось, что место это опасное и страшное. Недаром моряки, которым предстояло плавание вокруг Малеи, приносили в храмах щедрые жертвы перед дорогой и еще более щедрые, если удавалось благополучно вернуться. Без помощи Богов тут не обойтись. Их воля решает все.
Лишь спустя много лет будет прорыт канал через Истмийский перешеек и суда получат возможность безопасно обходить Пелопоннес с другой стороны, и кровожадная обезьяна — мыс Малея — лишится своей добычи и будет только грозно, злобно реветь в штормовую погоду, пугая тех, кто осмелится приблизиться к ней.
— Приготовиться! — послышалась команда капитана с мостика.
Он кричал в большой медный рупор, чтобы преодолеть все усиливавшийся вой ветра и грохот волн.
Рулевой крепко уперся пятками в палубу, ухватившись за рычаг румпеля. Матросы уже некоторое время назад спустили парус и теперь заняли свои посты. Каждый знал, что от него требуется и как он должен выполнять свою работу.
А в трюме, повинуясь ритму гортатора, рабы налегли на весла, чтобы не позволить ветру и морю отнести галеру с курса или швырнуть на острые скалы, которые высились слева.
Очертания мыса все приближались, и вдруг Сабин даже вздрогнул от неожиданности — черная громада оказалась совсем рядом; у него было ощущение, что можно дотянуться до нее рукой.
Капитан что-то выкрикивал с мостика; трибун уже не мог разобрать слов, но матросы, видимо, все прекрасно понимали, ибо без спешки и суеты то подтягивали какие-то шкоты, то отпускали их, а рулевой, нахмурившись и крепко сцепив зубы, сосредоточенно ворочал румпелем.
— Поворот! — завопил капитан так, что его слышали, наверное, даже в каюте, где неподвижно сидели Светоний Паулин и Валерий Грат.
Рабы нажали на весла, рулевой с натугой потянул
Любой моряк на его месте понял бы, что курс изменился почти на триста градусов и нос «Минервы» смотрел теперь совсем в другую сторону. А опасный мыс остался где-то позади.
Прошло еще несколько томительных минут, и вдруг как по волшебству все закончилось — стих ветер, рассеялись облака, улеглись волны, и вот уже галера ровно и спокойно заскользила по тихой воде.
Опасность миновала, и можно было вознести хвалу Богам.
Сабин вспомнил о двух триремах эскорта и оглянулся. Как они там? Столь же опытны их капитаны, как и достойный шкипер Эгнаций Поллион? Помоги им, Нептун.
Трибун вдруг почувствовал какое-то душевное единение и солидарность со всеми моряками мира, с этими храбрыми сильными людьми, которые бросают вызов коварной стихии и смело бороздят безбрежные просторы на своих утлых суденышках.
Даже шкипер Никомед из Халкедона показался Сабину чуть более симпатичным. Ведь ему приходилось в течение многих лет совершать вот такие же головокружительные и опасные маневры, один из которых только что продемонстрировала красавица-"Минерва".
На мизенских триремах кадры тоже были подобраны старательно, и оба судна благополучно обогнули мыс Малею. Теперь можно было спокойно плыть дальше.
Сабин спустился в столовую, чтобы порадовать своих спутников. Но те и так уже все поняли. Невозмутимый Светоний Паулин сидел за столом, полузакрыв глаза, и, видимо, шептал молитву. А желто-зеленый лицом Валерий Грат воскурял что-то на импровизированном алтаре Нептуна, благодаря Бога за то, что он сохранил им жизни и корабль.
В последующие дни их небольшая эскадра не торопясь продвигалась на северо-восток, лавируя между многочисленными маленькими островками архипелага Киклад и приставая на ночь к островкам побольше.
Так они прошли Мелос, Парос и Наксос, повернули строго на восток, переночевали на Косе, где хорошо отдохнули в местной гостинице и выпили местного вина, закусывая свежей жареной рыбой и глядя сквозь легкий туман на огни Галикарнаса, а потом взяли курс на Родос.
На Родосе суда задержались на пару дней, чтобы пополнить запасы продовольствия и слегка подлатать обшивку, поистрепавшуюся за время путешествия.
Паулин и Грат настолько были рады твердой почве, что блаженствовали на постоялом дворе, а Сабин отправился побродить по столице острова — одноименному городу.
Он ходил по шумным улицам, где смешались эллинизм и Восток, и думал о своем. Как-то ему вспомнилось, что именно на Родосе провел семь лет жизни нынешний римский цезарь Тиберий, когда вынужден был отправиться в почетное изгнание, не найдя общего языка с Августом.
И именно эти годы — годы тревог, страха за свое будущее и напряженного ожидания — во многом повлияли на характер Тиберия, сделали цезаря таким, каким все знали его сейчас: скрытным, подозрительным, угрюмым и недоверчивым.