Храм Фортуны
Шрифт:
Теперь скажите мне, что в нашем латинском написании означает эта буква? Я отвечу — она означает цифру «сто». Если вы сейчас займетесь подсчетами, то увидите, что Август умер ровно через сто дней после этого случая.
А что означает оставшееся слово «AESAR»? Этого вы, наверное, не знаете, но я могу вам сказать. «AESAR» по-этрусски означает «бог». По-моему, все ясно. Через сто дней Август скончался и стал богом. Можно ли пожелать более убедительного предзнаменования? Жду вашего ответа, почтенные сенаторы.
На случай с расплавленной буквой обратил внимание Фрасилл и истолковал его Тиберию. Тот
Но Гатерий тоже был не лыком шит. Он ничего не имел против обожествления Августа, которого любил и уважал, хотя и открыто критиковал за то, что тот не спешит восстанавливать республику. Но старый сенатор, в свою очередь, хотел показать Тиберию, что не все присутствующие в Юлийской курии готовы лизать ему подметки. Пусть приучается доказывать свою правоту цивилизованными методами, а не окриками и кулаками, как он делал в армии.
— Действительно, это серьезное знамение, — согласился Гатерий. — Но возникает несколько вопросов. Почему жрецы, по долгу службы обязанные следить за такого рода явлениями и отмечать их, не занесли сей факт в свои книги? Почему Юпитер вдруг решил выразить свою волю по-этрусски, на языке мертвом, которого уже почти никто, кроме ученых и астрологов, не знает? Чем ему не угодила латынь или хотя бы греческий?
И, наконец, не сочтите мои слова кощунством, но мы ведь разумные люди, а не дикие варвары, и не можем слепо и односторонне истолковывать знамения — давайте взглянем на сей вещий знак под другим углом.
Всем известно, что молнии — это оружие богов, они пользуются ими, когда разгневаются на кого-нибудь. И вот, молния ударила в статую Юлия Цезаря, приемного отца Августа. Не означает ли это, наоборот, предостережение, чтобы мы не спешили заполнять небеса смертными людьми, пусть даже и самыми достойными из нас?
И Гатерий сел, весьма довольный своей речью. Действительно, она произвела сильное впечатление. Сенаторы принялись нерешительно оглядываться и перешептываться, никто не пожелал выступить с опровержением. Конечно, им хотелось подольститься к Тиберию, но, все-таки, с богами задираться опасно. Кто его знает, вот сейчас обидится Юпитер да и долбанет молнией в курию. Кому нужна тогда милость нового правителя?
Тиберий и сам растерялся. Он был уверен, что аргумент со статуей снимет все возражения и на тебе — откуда-то взялся этот въедливый Гатерий. «Ну, подожди, — подумал Тиберий, — я до тебя доберусь, старая пиявка».
Положение спас Курций Аттик. Он добросовестно отрабатывал благорасположение и деньги императрицы Ливии. Тем более, что она обещала в следующем году сделать его проконсулом Испании, а там с одних только серебряных рудников можно выкачивать столько денег, что на три жизни хватит. Курций Аттик был жаден и не скрывал этого, а императрица с успехом использовала его алчность.
— Прошу слова, достойные сенаторы, — произнес он торжественно громким голосом. — Я могу доказать, что Август стал богом.
В зале стало совсем тихо. Все головы повернулись к Аттику. А тот сделал эффектную паузу и продолжал:
— Когда мы все стояли вокруг погребального костра, на котором лежало тело
Так вот, когда пламя уже охватило носилки, я, повинуясь какому-то внутреннему толчку, поднял голову, и хотя глаза мои — как и ваши — застилали слезы, вызванные невосполнимой утратой, увидел все же, как с неба спустилось облако, а душа Августа ступила на него и вознеслась вверх. С того момента я уже не сомневался. Ведь именно так, как говорят легенды, были взяты с земли на небо Ромул и Геркулес — смертные, которых боги приняли в свое общество.
Гатерий презрительно фыркнул.
— Тоже мне, доказательство! — воскликнул он. — Придумай что-нибудь получше.
Аттик был серьезен. Он не ответил на насмешку Гатерия и продолжал стоять с выражением благоговейного экстаза на лице.
— Это правда, почтенные сенаторы, — произнес он. — И я готов поклясться всеми богами Рима, что действительно видел то, что сказал. Пусть меня сейчас приведут к присяге!
Аттик соврал. Ничего он не видел и видеть не мог, ибо в то время, когда пламя пожирало тело цезаря, он был занят другим — подсчитывал прибыль, которую получил в результате нескольких ловких финансовых операций, проведенных через подставных лиц. Независимо от приказа Ливии, у него была и своя причина быть благодарным Августу и почтить его за это даже обожествлением.
Дело в том, что Аттик, когда одним из первых узнал о смерти принцепса, при первом же удобном случае отправил в Рим доверенного вольноотпущенника с секретными инструкциями. Об этом не проведал никто, даже Ливия. Аттик правильно рассчитал, что известия о кончине цезаря вызовут панику на Бирже, и можно будет использовать ее с выгодой для себя. Ведь имя Августа для римских граждан являлось синонимом стабильности, а когда умирает стабильность, наступает хаос. И предприимчивый сенатор не ошибся — его агенты быстро провернули несколько сделок, а он положил в карман кругленькую сумму и остался весьма доволен своей изобретательностью.
Но его заявление в сенате произвело впечатление. Неизвестно, поверили ли собравшиеся словам Аттика или нет, но возражать больше никто не стал. Даже Гатерий лишь махнул рукой:
— Ну, пошло-поехало, — сказал он Сатурнину. — Таким болванам впору молиться не Августу, а дубовым колодам., как варвары в Британии. Что ж, они сами роют себе яму. Помяни мои слова, скоро в Риме плюнуть будет нельзя, чтоб не попасть в какого-нибудь нового бога, придуманного нашими почтенными коллегами-сенаторами. А когда не хватит места для очередного идола, они начнут ломать старых. И тогда уж даже Юпитеру может не поздоровиться.
Значительным большинством голосов сенат принял решение считать цезаря Августа богом и воздвигнуть ему храмы и алтари во всех городах Италии, не исключая столицы. Тут же была создана коллегия жрецов для попечительства над новым культом, а во главе ее — по предложению того же Аттика — поставили Ливию, как жену и самого близкого Августу человека.
Плавтий Сильван, пользуясь случаем, предложил присвоить Ливии титул Августы, дабы приблизить ее к божественному супругу. И это было принято и официально оформлено.