Храм Мортис: Заговор богов. Ловушка в Тагине
Шрифт:
Ушшалалиль усмехнулась, покачав головой.
– Удивительно, как смеет эта грязная тина вообще открывать рот в присутствии преподобной матери, тем более что-то спрашивать… – она вздохнула с преувеличенной кротостью. – Но жрицам приличествует смирение. Поэтому я отвечу: меня отправила за тобой Верховная.
– И ты тратишь время на пустые разговоры? – колко усмехнулась в ответ Луришшаэль.
– Я?.. – приподняла брови Уш.
Взгляды русалок скрестились. Наконец Ушшалалиль фыркнула и, резко развернувшись,
Удар волны от великолепного хвоста жрицы пришёлся Луришшаэль прямо в грудь, отбросив к стене коридора. Лури стукнулась затылком – и в глазах на миг потемнело. Скрипнув зубами, послушница оттолкнулась от окаменевшего песчаника и в два мощных хвостовых гребка догнала Ушшалалиль.
– Ах, я тебя, кажется, задела? – невинно поинтересовалась преподобная гадина. – Прости, не рассчитала.
Луришшаэль промолчала, и жрица негромко рассмеялась.
А Лури почему-то подумала, что унизить стремятся того, кого, по меньшей мере, считают равным…
От этой мысли губы тронула довольная улыбка, и Ушшалалиль, заметив её, оборвала свой смех. Дальнейший путь девушки проделали в молчании.
Перламутровая крышка люка в конце коридора, закрывавшая вход в приёмную Верховной, медленно поднялась, открыв неглубокий вертикальный колодец. Луришшаэль столько раз проплывала тут, но никогда у неё так не билось сердце!
Колодец выводил в небольшой зал, сейчас, ночью, освещённый очень скупо – всего двумя светильниками. Дальние углы тонули в темноте, и тени танцевали на мягких диванчиках и креслах.
Ушшалалиль постучала в белоснежную дверь из кости морского змея.
– Я привела Невесту, Верховная, – почтительно промолвила жрица.
Дверь поднялась.
– Пусть вплывёт.
Ушшалалиль коротко кивнула послушнице на вход.
Глубоко вздохнув, Луришшаэль проплыла в тёмный проём, и дверь за ней сразу опустилась.
Здесь также царил полумрак. Светильник едва мерцал на столе, и его блики дрожали на картине, украшавшей всю дальнюю стену – великолепное панно из цветных раковин и камней, изображавшее сцену встречи Гвариана и Ундиллашшиль.
Луришшаэль всегда нравилось смотреть на эту картину. Восхищало мастерство художника.
Что касается самого сюжета, то свои соображения послушница предпочитала держать при себе. А матушки не спрашивали.
В самом деле, разве любая русалка, будь она знатнейшей аристократкой или беднейшей из крестьянок, не захотела бы оказаться на месте Ундиллашшиль?
Ну вот, Луришшаэль и повезло… если это можно назвать везением. Хотя… ну почему нет?
Девушка тяжело вздохнула.
Ушшалалиль спрашивала, понимает ли она, что ей предстоит.
Что ж тут непонятного?
Лури снова вздохнула.
Конечно, роль Гвариана в обряде исполнит какой-нибудь преподобный жрец… публично. Противно и мерзко, но не смертельно.
А потом жрицы решат.
Во всяком случае, там, где ей придётся жить, статус у неё будет не низкий…
Луришшаэль нахмурилась. Глупый ритуал и глупый обычай! Для чего? Зачем? Неужели они все и в самом деле верят, что однажды Гвариан действительно снизойдёт к одной из “невест”?
О Создатель, ведь стоит лишь задуматься, чтобы понять – он искал вторую Силинель. И не станет искать второй Ундиллашшиль…
Которой, кстати сказать, не так уж и повезло.
Когда нежить схватила юную русалочку, куда пропал её божественный возлюбленный? Почему он даже не попытался спасти свою новую “супругу”? Неужели испугался немёртвых?
Или – встречи с Мортис?
Но чего может бояться мужчина, если в его сердце живёт честь? Если его ведёт любовь?
Старые, старые сказки… Вряд ли стоит к ним серьёзно относиться.
Наверное, на заре этого дурацкого обычая мерфолки в самом деле надеялись “соблазнить” Гвариана, а теперь…
Традиция.
– Тебя всегда очаровывал этот сюжет, – негромкий голос от дальней стены вывел Луришшаэль из задумчивости. Верховная “стоймя” выплыла в круг света: едва шевеля серым хвостом, плавник которого давным-давно обесцветился.
Высокая и статная, она сохранила отблеск былой красоты. Седые волосы мягким облаком клубились вокруг лица, а узкое белое платье, украшенное лишь простым поясом из ракушек, хотя и закрывало тело жрицы почти до самого плавника, тем не менее прекрасно обрисовывало изгибы по-прежнему безупречной фигуры.
И в этом скудном освещении лицо настоятельницы монастыря казалось молодым.
– Подкинь подпитки в лампу, дитя, и садись, – мягко распорядилась Верховная, указывая на уютное кресло, обитое золотистой тканью – прямо напротив рабочего стола. Сама жрица села за стол, где всегда занималась делами.
Девушка взяла из подставки светильника крохотную коробочку и, плотно прижав её к выдвижному контейнеру, приподняла крышку. Ни единая пылинка не всплыла.
– Меня всегда восхищала твоя сноровка, – добродушно усмехнулась Верховная, глядя, как девушка задвигает контейнер в светильник – и дождь корма заполняет воду. Ламповый планктон моментально набросился на еду – и начал разгораться.
Комната осветилась до самых дальних углов, и теперь уже можно было рассмотреть и ковры на стенах, и дверь в спальню – и сеть морщин на лице Верховной…
– Я позвала тебя, дитя, потому что пришло время, – торжественно произнесла старая русалка.
Луришшаэль замерла – и с трудом сглотнула.
– Но я… матушка… я полагала… что это случится… утром.
Верховная согласно опустила веки.
– На заре ты отправишься в путь.
Луришшаэль затаила дыхание. Сейчас Верховная скажет…