Храм на рассвете
Шрифт:
Тут Йинг Тьян, которой, видно, не понравились свободные движения бедер Кэйко, собралась подчинить их себе: высоко подняв левую руку, она схватила Кэйко за бедро и прижала его к своему лицу так сильно, что не могла дышать. Лицо Йинг Тьян оказалось полностью закрытым белым бедром Кэйко.
Бок Йинг Тьян теперь был открыт. Рядом с левым соском, в месте, скрытом до сих пор под рукой, на смуглой коже — таким бывает небо между закатом и наступлением сумерек — были отчетливо видны три крошечные родинки, напоминавшие небесную Плеяду.
…Испытанный
— Что ты делаешь! Ты понимаешь, что это такое?!
Хонду ничуть не смутило, что жена видит его покрытый крупными каплями пота лоб. Ведь он нашел три родинки.
— Посмотри. Нате родинки…
— Ты мне говоришь «посмотри»?
— Ну, посмотри. Я так и думал.
Риэ колебалась довольно долго. Не обращая на это внимания, Хонда отошел к эркеру и сел там на скамейку. Риэ сунула голову к отверстию. Хонда, который никогда не видел себя за этим занятием, сейчас просто не мог вынести жалкого вида жены. Но как бы там ни было, кончилось тем, что супруги повели себя одинаково.
Сквозь сетку на двери эркера он искал скрытую в облаках луну. Луна посылала свой свет из-за облака, обведенного сияющей рамкой, свет тек во все стороны, и некоторые из облаков имели такой же торжественный вид. Звезд было мало, их сияние можно заметить лишь от рощи кипарисовиков.
Риэ кончила смотреть и зажгла в комнате свет. Ее лицо светилось радостью.
Она подошла и села на другой конец скамейки. Риэ уже успокоилась. Она сказала тихим, теплым голосом:
— Удивительно… Ты знал?
— Нет. Узнал теперь.
— Но ведь ты же сказал: «Я так и думал»?
— Риэ, это я совсем о другом. О родинках. Ты ведь когда-то рыскала в моем кабинете в Токио, наверное, читала дневник Мацугаэ.
— Кто рыскал в твоем кабинете?!
— Это сейчас не важно. Я спросил, читала ли ты дневник Мацугаэ.
— Ты что, не знаешь, что меня не интересуют чужие дневники!
Хонда попросил принести ему из спальни сигару, и Риэ с готовностью откликнулась на просьбу. И даже поднесла спичку, прикрывая огонь от ветра, задувавшего через сетку.
— В том дневнике Мацугаэ ключ к тайне возрождения. Ты, наверное, тоже видела три родинки на левом боку. Эти родинки сначала были у Мацугаэ.
Риэ думала о другом и совершенно не вникала в рассказ Хонды. Может быть, считала это уловкой. Хонда спросил еще раз, чтобы убедиться в том, что у них с женой общее впечатление:
— Ну, видела родинки?
— Да в чем дело? Я увидела вещи куда более ужаснее. В голове не укладывается.
— Ведь Йинг Тьян — это возрождение Мацугаэ…
Риэ с жалостью посмотрела на мужа. Разве не естественно, что женщина, излечившись сама, хотела теперь стать целителем. Осознавшая грубость реальности,
— О каком возрождении ты говоришь? Глупости все это. Никакой дневник я не читала. И все-таки теперь я наконец успокоилась. Тебе это тоже, наверное, открыло глаза, но я… Я страдала, предполагая самые невероятные вещи. Боролась с фантазиями. Мне казалось, что я вдруг смертельно устала… Но довольно. Теперь мне не о чем беспокоиться.
Супруги сидели на разных концах скамейки, между ними стояла пепельница. Хонда, заботясь о Риэ, закрыл окно, поэтому под лампой постепенно скапливался сигарный дым. Они молчали, но это молчание было другим, не таким, как днем.
Отвращение к тому, что они увидели, соединило их души, и Хонда вдруг подумал, как было бы хорошо, если бы они, как многие другие пары, могли бы иметь право, спокойно повязав на грудь чистый белый фартук собственной непогрешимости, трижды в день садиться к столу, наедаться и презирать все остальное в этом мире. Но они стали супругами, которые подглядывают в щелку.
И все-таки видели они не одно и то же. В том, в чем Хонда обнаружил истинную суть, Риэ увидела фальшь. Объединяло их то, что заведенный порядок терял всякий смысл и нынешнюю усталость не снимешь. Им теперь остается только заботиться друг о друге.
Через какое-то время Риэ, широко зевнув, подбирая распущенные волосы, сказала с надеждой:
— Может быть, нам все-таки подумать о том, чтобы взять ребенка?
С недавнего момента у Хонды разом пропало ощущение смерти. Может быть, теперь он поверил в собственное бессмертие. Снимая с губы прилипший табачный листочек сигары, он решительно произнес:
— Нет. Нам лучше жить вдвоем. Без наследника.
И Хонду, и Риэ разбудил громкий стук в дверь, и они сразу почувствовали запах дыма.
— Пожар! Пожар! — кричал женский голос, супруги, схватившись за руки, выскочили из комнаты: дым клубился уже в коридоре второго этажа, непонятно было, кто к ним стучал. Прикрывая рот рукавом и задыхаясь от дыма, Хонда и Риэ поспешили вниз. Там сверкала вода бассейна. Спасение в том, чтобы скорее добраться до нее.
Когда они выбежали на террасу и увидали бассейн, то оказалось, что на противоположной стороне кричит Кэйко, успокаивая Йинг Тьян. Света не было, но их отражения были ясно видны в воде, это доказывало, что огонь распространился по всему дому. Хонду удивило то, что растрепанные Кэйко и Йинг Тьян были в халатах. Сам Хонда выскочил в пижаме, Риэ в ночном кимоно.