Храм над обрывом

Иванов Юрий

– Нравится фотоаппарат?

– Еще бы! Хороший аппарат.

– Хочешь – бери. Могу дать попользоваться на месяц. Мне все равно надо готовиться к экзаменам. Ты здешний сам?

– Да. Я из Малых Гарей. Это вот там, видишь крыши домов?

– А я приехал с мамой в гости к тетке. Она живет вот в том крайнем доме. – Парень показал рукой на довольно обветшалую крайнюю избу в Мошкино. – Послезавтра мы поедем обратно, и потом я приеду уже после экзаменов в середине июня. Тогда и вернешь «ФЭД». Там остался последний кадр – давай я тебя щелкну для истории.

Он

сфотографировал меня и перемотал свою пленку на закрытую катушку. В тот день я на никакую рыбалку не попал. Парень, который назвался Ваней, показал, как нужно пользоваться «ФЭДом», а потом мы сидели и болтали полдня обо всем и ни о чем. Мне было с ним легко и очень приятно. Через месяц я вернул ему фотоаппарат, а после еще две недели мы с ним ходили на рыбалку, фотографировали, мечтали о будущем. Потом он уехал и больше мы никогда не виделись: он учился в Лебяжьем в Кировской области, я учился в средней школе своего райцентра в своей республике. Дальше я уехал из своей деревни и появлялся уже изредка для того, чтобы навестить родителей, пока они были живы.

Наверное, этот молодой человек видел мое фото с той пленки, с последнего кадра, но мне было там всего 13 лет, а сейчас почти 54 . И этот незнакомец узнал меня сразу – чудеса, да и только. Вдобавок, огромный волк, который его друг или еще кем приходится ему. Может, я перегрелся и уснул, и сейчас вижу сон? Вроде бы не сплю…. Молодой человек специально держал паузу, понимая, что мне надо время для того, чтобы вспомнить те события.

– А Вы не сын случайно Ивана? – спросил я, наконец, сообразив, что все просто оказывается.

– Нет. Случайно нет. Я хороший знакомый и в какой-то степени, можно сказать, родственник Левкова. Зовут меня Максим, фамилия Колесов.

Я тогда даже не обратил внимания на фамилию: я всегда забывал фамилии почему-то и запоминал с первого раза, как правило, только имя. Ну, Максим, ну, Колесов, а через минуту разойдемся и уже никогда не увидимся – какой смысл забивать голову.

Где-то сверху опять послышалось странное гудение. Я даже вздрогнул.

– Вы не знаете, кто это так то ли стонет, то ли мычит? – спросил я Максима, чтобы прервать неловкую паузу.

– Не читали рассказ Чехова «Студент»?

Я недоуменно посмотрел на нового своего знакомого.

– Там в самом начале есть такое предложение: «Кричали дрозды, и по соседству в болотах что-то живое жалобно гудело, точно дуло в пустую бутылку». Очень правильно сказано, не правда ли?

– Я помню этот рассказ, но никогда не обращал на эти строки, – сказал я, удивленный очень точным описанием звука. – Да, точно, как будто кто-то дует в трубу или бутылку. Там еще описывалось что-то про охоту….

– На вальдшнепа, – подсказал Максим. – Это вальдшнеп так пикирует. Вот он со стороны солнца. Его почти не видно.

Парень показал рукой в небо. Я машинально повернул голову и, щурясь от яркого солнца, увидел в вышине маленькую птицу. Размером, я бы сказал, он был чуть крупнее дрозда.

– Надо же, а раньше я никогда их тут не видел и не слышал.

– Сейчас, видите, поля все заросли

лесом. Никто ядохимикатами и удобрениями не посыпает все вокруг – вот животным и птицам вольготно. Хотя, неизвестно: хорошо это или плохо.

Я обратил внимание правильному и литературному, можно сказать, стилю разговора молодого человека, что встречается довольно редко даже среди представителей моего поколения, а те, кто моложе, – без мата не могут, порой, связать два слова. Может быть, я неправ – это мое личное мнение.

– А волк, которого Вы назвали Бенгуром…, – я запнулся, подбирая слова, не зная как спросить.

– Он мой друг. Вернее, он был… он друг Ивана, ну, и мой тоже. Он всегда со мной или где-то рядом.

– А как сам Иван поживает?

Максим как будто бы ожидал этот вопрос и, одновременно, боялся этого вопроса. Он глубоко вздохнул и посмотрел на меня добрым взглядом: так смотрят старые родители на своих повзрослевших детей – я помню этот взгляд и буду помнить всегда.

– Иван умер полтора года назад…. Он был тяжело ранен в армии, во время службы в Афганистане. Врачи один осколок рядом с сердцем не смогли вытащить: вот он и дал о себе знать через многие годы. Ему было даже присвоено звание Героя Советского Союза.

Сказав про Героя, Максим почему-то слегка покраснел, как будто ему было неудобно про это говорить. Надо же, а я ничего про это не знал. Да и время тогда такое было: страна разваливалась, все менялось. Герои были тогда не особо нужны.

– Валерка…. Ой, простите, – Максим немного сконфузился, назвав меня так фамильярно, – я забыл спросить Ваше отчество.

– Мне было бы приятно, если бы Вы называли меня Валеркой, ну, или Валерой. Давайте на «ты», если Вы не возражаете.

– Хорошо. Валера, не хотите…, не хочешь погостить у нас? Если твои родители не обидятся на меня, конечно.

– Они уже давно умерли, а я остановился в соседней деревне у одной доброй старушки.

– Если ты не возражаешь, то можно сделать следующее: мне сейчас надо ехать в Йошкар-Олу встречать свою половину. Я тебя подброшу до того места, где ты оставил свои вещи, а на обратном пути заберу. Согласен. Мы тебе предоставим отдельный дом со всеми удобствами, и там ты можешь жить сколько захочешь. Хоть переезжай насовсем – мы будем только рады.

Я никак не ожидал такого приглашения от случайного встречного человека. Да и как это: заселиться в отдельный дом и жить там сколько я пожелаю. Что за это бесплатный сыр такой? Меня стали «терзать смутные сомнения»: может, это шпион и он хочет меня выкрасть из страны? Ну, никак невозможно по случайно показанной детской фотографии узнать пожилого человека так сразу, а он узнал. Вот только волк меня сбивал с толку: сколько я читал и слышал – волк привыкает к человеку только со щенячьего возраста и признает, как правило, только одного нашего брата. Не мог же он с собой откуда-то из-за границы притащить такого зверя. Нависла пауза. Меня очень заинтересовала личность молодого человека, и хотелось узнать о нем больше, но какой-то детский страх сковал мою волю согласиться.