Храм Василия Блаженного

Меньшов Виктор

– Ну и что же?! Ну и что же?!
– все так же горячо шептал Партизан, обжигая Васькину щеку дыханием.
– Ты опять строй! Пускай жгут и рушат, а ты - строй! Понял?!

Ты обязательно Храм построй. Ты помолиться за меня должен. За всех пропащих и за меня. За меня некому - детдомовский я. Ты слышишь? Кроме тебя...

У него пошла горлом кровь, очевидно от напряжения, он впал в беспамятство, только бормотал в забытьи:

– За всех пропащих... кроме тебя... кроме тебя...

Васька терся об него лицом, стараясь стереть кровь с лица Партизана, и кровь их перемешалась. И плакал Васька красными слезами, словно кровью он плакал...

На маленьком аэродромчике их уже встречали.

Когда Ваську выносили из вертолета на носилках, его пронесли мимо носилок с Партизаном, которому прилаживали капельницу. Партизан с трудом перевесился через край, заглядывая воспаленными глазами Ваське в лицо, в глаза, поймал

его за руку и с трудом сказал, едва разжимая разбитые, запекшиеся губы:

– Ты меня простил?

– Я построю Храм...
– ответил Васька с трудом.

– Прощай, брат, спасибо, - вроде как с облегчением сказал Партизан и слабо пожал руку Ваське.

Носилки пронесли мимо Васьки, а он все шевелил губами, словно что-то говорил вслед Партизану. Санитар наклонился над ним и услышал, как Васька еле шепчет:

– За всех пропащих... за всех пропащих...

А Партизан с трудом приподнялся на локте и быстро прокричал Ваське:

– Меня Борисом зовут! Слышишь, Вася?! Борис я! А фамилия у меня крылатая - Гусев моя фамилия. Запомни: Борис Гусев!

И уже упав обратно на носилки, прошептал сам себе:

– Кроме тебя...

Васька приподнял руку, словно помахать собрался, и тоже прошептал тихо, вроде как без звука совсем:

– Я построю Храм...