Храм Василия Блаженного
Шрифт:
Но - получилось!
К японскому телевидению Пантелеевы привыкли быстро. Им понравились вежливые, всегда очень опрятные, доброжелательные и улыбчивые маленькие человечки на голубом экране. Пантелеевы быстро освоились в таинственном и загадочном мире далекой страны. Что самое интересное, так это то, что все Пантелеевы, от мала до велика, в один голос утверждали, что все понимают.
– А чего?
– говорил сопливый внучок Петька, ковыряя задумчиво в носу.
– Чего там непонятного? Усе ясно. А чего? Говорят не по-нашему? Ну и что? Все одно понятно, чего там...
– А чего тебе понятно?
– спрашивали соседки,
– А чего там непонятного?
– вопросом на вопрос отвечал флегматичный Петька, выуживая из носа искомое.
– Тьфу ты, этих Пантелеевых!
– в сердцах отступались приставучие соседки.
– Как стали свой чудной телевизор смотреть, так сами совсем чудными стали...
Особенно полюбилось японское телевидение Ваське, смотревшему все подряд, так его заворожила эта таинственная жизнь. Смотрел он как-то очередной фильм про самураев, рот раззявив, и заявил вдруг, показывая пальцем на экран:
– Хочу такое, маманя!
Просил он что-то настолько редко, что мать не сразу даже поняла его просьбу.
– Саблю, что ли, тебе приспичило?
– удивилась она, зная миролюбивый Васькин характер.
– Неее, - замотал сердито головой Василий.
– Вот это! Вот это вот!
И ткнул пальцем прямо в экран, отчего там осталось темное пятнышко.
– Ах ты, анчутка беспятый!
– возмутилась мать.
– Опять лапы не моешь, мурзатый бегаешь! Тряпка тебе, что ль, понадобилась, которая на нем?
– Это, бабушка, не тряпка, - тут же свысока поправила ее внучка Леночка, которая училась в восьмом классе и была признанной умницей. Это - кимоно.
– А мне все едино, как оно, или никак оно. Ничего умнее не придумал? Совсем одурындасел? Лучше бы книжку почитал, что ли. С голой задницей еще только не хватало по улицам в распашонке разгуливать. Засмеют же. Да еще и Горыныч какой-то на спине нарисован....
– Бабушка!
– подала опять голос возмущенная Леночка.
– Не "как оно", а кимоно, это одежда такая, и не Горыныч это, а дракон. И не давай ты Ваське "Колобка" читать. Ты что - забыла? Он как дочитает до того места, где лиса колобка "ам" - сразу плакать начинает, а потом в бурьяне прячется, за колобка переживает, а мне его искать по всем кустам приходится.
– Ох, горе мне с вами. Отдай книжку, читатель, лучше погуляй сходи, мать отобрала у него книжку.
– Иди, сделаю я тебе это... как его? Кимоно, кимоно...
И через два дня вышел Васька на улицу без порток, в коротком стареньком мамкином капоте, с засученными рукавами, из которых свешивались волосатые ручищи. Еще более волосатые ноги были обуты в подаренные ему для полноты костюма Костей.
На спине Васькиного "кимоно" красовался дракон, похожий на крокодила, вставшего на задние лапы, при этом опирающегося на тощий хвост. А еще дракон этот, по причине торчащих из него во все стороны колючек, походил на кактус, сбежавший из горшочка. Из пасти этого чудовища свисал почему-то синий язык. Так его нарисовала Леночка, а мать Васькина вышила по рисунку. Обе сделали свое дело, как умели, и теперь этот плод коллективного труда и творчества внучки и бабушки, украшал могучую Васькину фигуру.
Это кимоно мытаринского пошива, было, возможно, первым кимоно, пошитым в России.
При виде Васьки в новом наряде по двору прокатился было смешок, но в руках у него
– Вася, - отойдя на всякий случай подальше, спросил один из мальчишек, - а оглобля тебе на кой?
– Это не оглобля, - важно пояснил вместо Васьки вездесущий Петька, как всегда проводивший изыскания в недрах своего носа.
– Это - дорожный посох. Васька сначала хотел стать самураем, но самураи дерутся на мечах и убивают, а он этого не любит. Тогда Васька решил стать странствующим монахом. Нам про них рассказывал дядя Толя, который без ног, он у нас смотрел кино про этих монахов и рассказывал. Они, монахи эти, называются буддисты и веруют в Будду, толстого такого дядьку. У него бывает три головы, много подбородков, а на голове - лягушка...
– Врешь ты все!
– усомнились мальчишки, великие скептики по жизни.
– А вот и не врет!
– вступилась за сопливого родственника Леночка, которая в таких спорах пользовалась авторитетом даже у мальчишек.
– Лягушка это символ мудрости.
После такого пояснения у мальчишек резко пропал интерес к буддизму. Возможно, лягушка и символ мудрости, но держать на голове такую гадость? Нет уж, фигушки!
Вот так мытаринские мальчишки разочаровались в буддизме. А когда Петька с Леночкой, перебивая друг друга, рассказали, что буддисты эти уединяются и часами созерцают песок, воду и даже делают сады из камней, мальчишки разочаровались и в Ваське.
– Эх! Классный был пацан! Загубила человека религия! Пошли купаться!
– подвел итог Колька Петух.
И мальчишки убежали на пруды. А во дворе остались соседки, которые тщательно перемыли косточки всем Пантелеевым.
– Станные они все. Детей у всех - мал-мала меньше, да еще телевизор этот. Они даже кланяться при встрече стали. Прощаются - опять кланяются. И все "спасибо", да "пожалуйста", и песни стали какие-то заунывные петь...
Дружно сошлись во мнении, что у этих Пантелеевых вроде даже глаза стали косыми, словно они от солнышка щурятся.
Сплетни все это, конечно, глупости... Хотя, если присмотреться, глаза и вправду у Пантелеевых стали какие-то странные... Сузились, что ли? Или нет?
Монахом же Васька решил стать после того, как посмотрел кино по телевизору. В кино этом бедный крестьянин убил соседа, его выгнали из деревни, и он ушел в монастырь. Милостыню для монахов собирал, делал любую черную работу, а потом стал монахом и стал отшельником.
Он стал жить на горе, на самой ее вершине, подолгу сидел над ручьем, таскал в гору корзинами песок, из которого сделал сад, принес камни, которые положил в песок. И часами просиживал, созерцая эту красоту. И вылечился от страшной болезни, которая с ним приключилась, и стал лечить других, кто приходил к нему.
Когда же случилась великая и страшная засуха, когда погибали от голода люди в долине, монах этот бросился со скалы, принеся себя в жертву. И пошел дождь, и люди спаслись. А монаха похоронили на вершине горы и поклонялись ему.
Васька досмотрел кино, судорожно вздохнул, закрыл рот, глядя прямо перед собой невидящими глазами, вытер рукавом с губ слюнки, еще раз сглотнул и пошел в чулан...
Пряники
Вернувшаяся домой Анастасия Николаевна, промокшая до нитки под проливным дождем, слегка испуганная начинающейся грозой, закричала из прихожей в комнаты: