Храм воздуха
Шрифт:
Весеннее солнце освобождало Москву от грязных снежных завалов вдоль тротуаров. Девушка, торгующая цветами в стеклянной будочке, поглядывала на наши окна - утром она заходила к сыну, принесла какую-то сушеную горную траву, рекомендованную знакомой знахаркой. Все, кто узнавал о болезни сына, пытались чем-то помочь. Последние месяцы большую часть времени он проводил в задумчивой неподвижности; обращенные внутрь глаза никого не видели, казалось, он вслушивается в то, что происходит в его организме. Но стоило кому-то к нему обратиться, как на алебастрово-белом лице появлялась приветливая, чуть виноватая улыбка.
Мне все труднее было, общаясь
Я присел на краешек кровати и, любуясь по-юношески чистыми линиями лица, начал рассказывать ему о том, как четырехлетним мальчиком он прохаживался по каменному забору дома в Кисловодске. Со стороны двора забор начинался с небольшой высоты, но потом нависал над глубоким рвом, заросшим крапивой. Я ставил его на забор и шел рядом; стоило мне отпустить его руку, как он в ужасе застывал на неровной каменной полосе шириной в тридцать сантиметров.
– Иди, - приказывал я ему, он косился на меня расширенными от страха глазами, но, подчинившись команде, шел дальше.
Однажды он спросил меня с трагической серьезностью:
– Папа ты, что - хочешь, чтобы у тебя не было сына?
На этом прогулки по забору закончились.
Сын хорошо помнил этот эпизод из своей жизни, но с удовольствием слушал меня. Я напомнил ему другой забавный случай: через несколько месяцев после переезда из Баку он пошел в детский сад и там какой-то хулиганистый мальчишка начал издеваться над ним из-за очков, одно стекло которых было заклеено. (В институте Гельмгольца мальчику было предписано носить такие очки, чтобы разработать глаз, который считался "ленивым" - зрачок его время от времени смещался к носу и не работал. Нам с большим трудом удалось уговорить его надеть эти очки, а тут ещё начались проблемы в детском саду). Конечно, я или жена могли пожаловаться заведующей, но как человек, выросший на окраине Баку, я считал это неправильным: пятилетний мальчик, даже если он очкарик, страдающий альтернирующим косоглазием, - будущий мужчина, и проблемы, возникающие между ним и его сверстниками, должен решать сам, без вмешательства родителей.
Мы жили тогда на Преображенке у моих друзей, и, укладывая его спать, я дал совет, как себя вести, если обидчик опять начнет приставать:
– Найди какой-нибудь камень или кирпич, - сказал я со спокойной деловитостью в голосе, - и если он к тебе полезет, скажи: "Отойди от меня или я дам тебе этим камнем по башке".
Мальчик бросил на меня свой косящий взгляд и тяжело вздохнул:
– Не поверит.
– Кто?
– Он не поверит, что я смогу его ударить.
– А ты скажи так, чтобы поверил.
Он закрыл глаза, и я понял, что мое предложение не принято.
За завтраком, когда дети вышли из-за стола, мать моего товарища, Ангелина Дмитриевна, наливая чай, сказала мне с искренним разочарованием:
– А я считала вас интеллигентным человеком. Чему вы учите мальчика?! Как можно?! Вы же журналист.
Но я до сих пор убежден в своей правоте.
Сын слушал меня с удовольствием, я говорил громко, весело, не останавливаясь, а в голове билась одна мысль: боже, за что, за что я так наказан?! Почему это несчастье постигло именно нас? Кто связал далеко отстоящие друг
Я продолжал забавлять сына воспоминаниями, одна история следовала за другой, он слушал меня с искренним удовольствием, порозовевшее лицо на время потеряло мертвенную бледность, распрямилась спина...
В детстве он очень любил меня; однажды, доведенный очередной выходкой жены до отчаяния, я решил уйти из дома, и ушел бы, если бы не случайно услышанная фраза, которую он сказал матери:
– Мамочка, если папа уйдет, я буду жить с ним...
Он учился тогда во втором классе и уже сумел завоевать уважение одноклассников, обходясь без моих советов...
Когда он заканчивал школу, кто-то из его учителей увидел меня на одном из телевизионных каналов и пригласил на встречу с десятиклассниками. Была весна 1990 года. Через несколько дней у них начинались выпускные экзамены, политическая жизнь страны была так же неопределенна, как и погода: солнечные дни сменялись дождливыми и по-зимнему ветреными. Выйдя из метро в Сокольниках, я прошел мимо пожарной каланчи и приблизился к школе, так и не решив, что скажу бедным детям, выросшим в одной стране и оказавшимся совсем в другой, где многое из того, что им вколачивали в голову в течение десяти лет, потеряло смысл.
Человек сто набилось в физкультурном зале, служившем и актовым. Кое-кого я узнал, они бывали у нас дома; большинству мое имя ничего не говорило, телевизионная передача, в которой я участвовал, тогда только появилась.
Директриса школы представила меня, и я заговорил, всё ещё очень туманно представляя себе, чем закончу. Уже через несколько фраз стало ясно, что мое выступление не понравится директрисе, но я ничего не мог с собой поделать врать детям труднее, чем взрослым.
Я сказал им: десять лет вас здесь учили, что, кончив школу, вы вступите в жизнь, где есть любовь, верность, справедливость, что вы будете нужны своей стране. Но может так случиться, что на протяжении многих лет вы так никого и не полюбите, лучший друг вас предаст, а любовь к родине останется несправедливо безответной. Как ни грустно, такое возможно. Но это не означает, что любви нет вообще, что верные друзья исчезли безвозвратно и что от несправедливой по отношению к вам Родины можно отвернуться. Опыт жизни каждого из нас - лишь часть опыта всего человечества, накопленного за тысячелетия. И ваши учителя, жизнь которых, вероятней всего, сложилась не так, как бы им хотелось, учат вас тому, чему учили их. И вы должны верить им, каким бы горьким ни оказался ваш собственный опыт...
Тогда мое выступление очень понравилось сыну, я следил за ним, когда говорил. Спустя десять лет, он, так и не успевший никого полюбить по настоящему и смертельно больной, опять согласился с моими доводами. А я, глядя в его печальные глаза, убеждал себя в том, что, если не встречусь с ним в той другой, обещанной всеми религиями жизни, то произойдет это не из-за того, что её нет вообще. А потому что такова моя, кем-то определенная участь...