Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга

Архимандрит Августин

Вскоре после захвата власти большевиками, в 1918 г., принадлежащие собору дома причта на Невском проспекте и Итальянской улице национализировали. Закрыли Римско-Католическую Духовную Академию. Вскоре прекратились занятия и в гимназиях. В марте 1923 г. арестованы глава Римско-Католической Церкви в России архиепископ Ян Цепляк, настоятель собора Св. Екатерины Констанций Будкевич, капелланы храма Ян Василевский, Павел Ходневич и еще 11 католических священников. Их обвинили в противодействии изъятию церковных ценностей из католических храмов и контрреволюционной пропаганде, ведущей к ослаблению пролетарской диктатуры. 14 марта 1923 г. в Москве начался судебный процесс над арестованными священниками, так называемый «процесс ксендзов». Через 10 дней вынесли приговор. Суд признал виновными «…Яна Гиацинтовича Цепляка и Константина Юлиановича Будкевича в

сознательном руководстве… контрреволюционными действиями организацией Петроградских католических священников, направленными к сопротивлению Советской власти, ослаблению пролетарской диктатуры, восстановлению старых имущественных прав Церкви и провокации масс прихожан к выступлению против Советской власти, а также в отказе исполнять советские законы… А потому приговорил: Цепляка и Будкевича подвергнуть высшей мере наказания – расстрелять».

Других подсудимых, большинство которых составляли священники собора Св. Екатерины, приговорили к различным срокам тюремного заключения: от 3 до 10 лет. Под давлением протестов английского и польского правительств и многочисленных общественных организаций смертный приговор архиепископу Яну Цепляку заменили 10-летним тюремным заключением. Приора собора Констанция Будкевича казнили ночью 31 марта 1923 г. в подвале Всероссийской Чрезвычайной комиссии на Лубянке выстрелом в затылок.

После «процесса ксендзов» собор Св. Екатерины продолжал оставаться действующим до 1939 г.; однако его обслуживали теперь французские священники: до августа 1935 г. – епископ Амудрю, а затем, священник Кловис Флоран [422] .

422

Шульц С. Указ. соч. С. 239.

В конце 1920-х гг., по свидетельству А.Э. Краснова-Левитина: «В Питере было 6 действовавших католических церквей. Главным центром католичества был великолепный кафедральный собор святой великомученицы Екатерины на Невском проспекте. Весь облицованный внутри белым мрамором, построенный в духе строгого классицизма, он напоминал античные храмы. Большинство прихожан были поляки, и служба (согласно конкордату Ватикана с Пилсудским) совершалась наполовину на латинском, наполовину на польском языках: священнические возгласы произносились по латыни, все песнопения – на польском языке» [423] .

423

Краснов-Левитин А.Э. Лихие годы. 1925–1941. Париж, 1977. С. 227–228.

«Другой великолепной католической церковью являлся храм св. Станислава на Офицерской улице (ныне – ул. Декабристов), – продолжает А. Краснов-Левитин. – Существовали также костелы в селе Смоленском, на 23-й линии Васильевского острова (бывший женский католический монастырь), маленький храм на Петроградской стороне и храм Парижской Богоматери (французская церковь) в Ковенском переулке. И при этом обилии храмов на весь Питер был только один священник – француз. Все остальное католическое духовенство во главе с епископом арестовали. Священник не знал ни одного слова по-польски; говорил он только на ломаном русском языке с сильным французским акцентом, так что никто ничего не понимал. Помню одну его проповедь, в которой все время чередовались слова „мой батя“, „шатен“ (носовое ен) и „ушасни“. Только потом я понял, что „батя“ означает „братья“, „шатен“ – сатана, а „ушасни“ – ужасный.

Каждое воскресенье патер объезжал все храмы, из которых каждый отстоял от другого на расстоянии 7–8 км. Кроме того, имелись католические храмы в пригородах, которые также посещались этим единственным в области священником. Очень трогательно было видеть, как сотни людей часами ожидали в храме прибытия священника, чтоб исповедаться и причаститься, а в ожидании пели трогательные песнопения о Божией Матери на польском языке. Исповедь была также трудным делом, так как исповедоваться приходилось на русском языке, и около церковного ящика старушки-польки диктовали грамотеям свои грехи, которые затем переводились на русский язык, чтобы вручить эту бумажку патеру.

Помню также, как перед Пасхой 1933 г. в храм Великомученицы Екатерины на Невском польские женщины приносили освящать

вместо куличей маленькие булочки, а одна старушка принесла освятить ломоть черного хлеба. (Хлеб выдавался по карточкам, и муку достать было невероятно трудно). Во всем этом было нечто трогательное и поэтическое, и чувствовалась большая внутренняя сила, живое религиозное чувство» [424] .

Согласно постановлению Президиума Верховного Совета РСФСР от 7 сентября 1938 г. храм Св. Екатерины закрыли и разорили. На двор выбросили разбитые иконы и церковную утварь. Перестала существовать великолепная библиотека, насчитывавшая более 10 тысяч редких изданий на 30 языках. Одна из прихожанок, 19-летняя Софья Стыпулковская, с риском для жизни спасла, вытащив из груды мусора, большой алтарный крест; 15 мая 1940 г. он был передан в единственный оставшийся действующим католический храм Французской Божией Матери на Ковенском переулке (ныне он возвращен в храм Св. Екатерины) [425] .

424

Там же. С. 228–229.

425

Шульц С. Указ. соч. С. 239.

Останки последнего польского короля Станислава Августа Понятовского в 1938 г. переданы по приказу Сталина польскому правительству. 30 июля 1938 г. прах короля вывезли в Польшу в небольшой поселок Волчин на реке Пулве в 35 км от Бреста, где ранее находилось родовое поместье Станислава Понятовского. После начала Второй мировой войны и вступления Красной армии в Польшу останки короля в Волчинском костеле, который находился на части польских земель, присоединенных к Белорусской ССР, вновь оказались на советской территории [426] .

426

Там же. С. 235.

А в русском Зарубежье по-прежнему помнили о поруганных святынях. Один из эмигрантских поэтов, Василий Александрович Сумбатов, написал такое стихотворенье:

В струях Тибра мне видятся волны Невы.

Петербургских дворцов отраженья,

В дальних звонах я благовест слышу Москвы,

Переливы церковного пенья. [427]

427

Сумбатов В.А. Прозрачная тьма. Стихи разных лет. Ливорно, 1969. С. 6. Стихотворение «Родина».

Возрождение собора св. Екатерины

После упразднения прихода здание храма первоначально передали Этнографическому музею и использовали под складские помещения. Пожар, вспыхнувший в соборе в 1930-х гг., уничтожил орган фирмы «Валькер» [428] .

На протяжении 50 лет прекрасное здание на Невском проспекте не имело хозяина. Постепенно из его стен исчезли книги и картины; последние годы здесь размещалась дирекция Музея истории религии и атеизма, а главное помещение собора использовалось как склад.

428

Котляревский А., Шляпников В. Столица органной музыки // Ленинградская правда. № 86–87. 13 апр. 1991.

В 1968 г. по решению исполкома Ленсовета здание храма передали в ведение Ленинградской государственной филармонии для организации там органного зала. Долго работали в помещении архитекторы-реставраторы, буквально по кусочкам собирая остатки интерьеров, чтобы придать внутренней части церкви ее первоначальный вид. Под руководством опытного архитектора А.И. Тараненко выполнили обмеры здания, составили сметы необходимых работ, но приступать к ним не торопились. Шли годы, а собор продолжал разрушаться.