Храни нас пуще всех печалей
Шрифт:
Очутившись под стеной замка на уровне дна рва, я немного постояла, привыкая к долгожданной свободе и заодно прислушиваясь, кто и где перекликается сейчас на стенах. До лесной опушки отсюда достаточно приличное расстояние и мне не хотелось быть пойманной через полчаса после такого удачного побега. Ну так и есть, голоса прошли и удалились, значит, у меня есть фора где-то минут в двадцать, пока они пройдут здесь еще раз. Бежать не буду, но быстрым шагом вполне успею уйти.
Дорога извивалась в лесу, имеющем ну очень живописный вид. Возможно, это была та дорога, на которой я собирала фиалки, но сейчас главное - отойти как можно дальше от замка, не пялясь по привычке по сторонам. Карты я рассмотрела еще вчера, определив для себя направление, в котором надо двигаться, а со стены еще и был хорошо виден путь на местности, так что дорогу я выбрала правильно и пошла по ней быстрым шагом, накинув на плечи украденную в замке старую куртку с капюшоном. Под ним не видно, кто
У замка дорога была пустынная, зато через пару часов я вышла на опушку леса, где моя дорога вливалась в другую, идущую справа налево. Судя по направлению, мне надо поворачивать налево и двигаться до первого крупного города под названием Кланси. От него надо уходить на северо-запад, в сторону Фарманских гор. Путь неблизкий, но вполне осуществимый.
По дороге передвигались редкие люди, в основном пешие, как и я. Присмотревшись к прохожим из-за дерева, я уяснила для себя следующее - те, кто одет совсем бедно, вроде наших бомжей, идут не торопясь и поближе к краю дороги. Посередине едут только верховые, это могут быть кто угодно, но от них надо держаться подальше. Проскакавший мимо оборванца мужчина в приличной одежде шелкнул плетью и тот с воем отскочил с дороги, хотя шел почти по краю. Я одета получше, но кто знает этих сьеров, вдруг им захочется показать свою власть и на мне? Успокаивало лишь то, что топот копыт было слышно издалека и всегда можно успеть отойти с дороги в сторону. Вдоль дороги не было никаких канав, что вообще облегчало возможность свалить с нее в любой момент. Сама дорога шла по редколесью, перемежаемому большими лугами и даже не изобиловала грязными лужами, как та, по которой я шла в замок Сорбеля, но идти по ней со скоростью нормального пешехода в пять кэмэ было все же нереально. Выбоины и колдобины никуда не делись, по краю ноги путались в высокой траве, значит я иду не быстрее 3.5 кэмэ в час, что все равно быстрее, чем плетущиеся передо мной оборванные бомжи. А уж вонь от них была, мама не горюй! Непроизвольно прибавив шаг, я обогнала живописную группку из трех человек и так же быстро пошла вперед. За спиной загомонили, выкрикнули сперва "Эй, сьер!", потом стали спрашивать, куда это сьер спешит да еще так быстро. Немного замедлив ход, я повернулась к ним левым боком, где висели ножны и даже чуть вытащила рукоять ножа, чтобы троица видела его. Те замедлили шаг, погомонили, тыча грязными пальцами в мою сторону, но приблизиться не решились. Поскольку оборванцы сбавили ход, я пошла быстрее, совершенно уверившись, что от них мне ничего не грозит.
Прием с капюшоном и торчащими ножнами на боку себя оправдал - кто прячется под курткой, было непонятно, но оружие отпугивало одних, а решительный и быстрый шаг - других. Так, не останавливаясь, я шла вперед и вперед, оставляя за спиной километры альветийских дорог и тех, кого больше не желала видеть. Пусть я устала, пусть я буду голодна, пусть я буду спать на земле, а не в королевской постели, но главное - я свободна и никто не запирает меня в четырех стенах!
Искать место для ночлега я начала уже в густых сумерках, когда в лесу почти стемнело, а дорога стала видна , как светлая полоса. Последний прохожий попался мне навстречу довольно давно и даже пугливо втянул голову в плечи, заслышав звон железа. В общем-то, я позвенела для острастки, но бедняге хватило и этого, чтобы отпрянуть с дороги в высокую траву. Два раза я видела в стороне от дороги огни костров и даже снующих у них людей, но чувство самосохранения предостерегло меня от желания подойти к ним. Кто знает, что там за народ? Попасть из огня в полымя не улыбалось и я прибавляла шаг, чтобы люди не стали рассматривать, кто это так быстро шпарит по дороге. В темнеющем лесу не было слышно ни звука, подтверждающего наличие людей. Перекликались ночные птицы, где-то выли...собаки? Волки? Хрустели ветки, но никто не стремился нападать и сжирать меня. Было страшновато одной, но встречи с людьми представлялись мне еще страшнее. Через полчаса я набрела на небольшой овраг, где вполне прилично устроилась под корнями дерева, разрыв землю ножом. Завернулась в толстый суконный плащ, поблагодарив конюхов и тут же провалилась в сон.
Первое утро на свободе было туманным и тихим. Где-то далеко вставало солнце, трава была мокрая от росы и стелилась под ноги. Быстро собравшись, я вышла на дорогу и пошла вперед. Хлеб я почти весь доела еще вчера, оставался крошечный кусочек и еще очень хотелось пить. Светлый журчащий ручеек показал мне еще один промах - я не взяла с собой ничего, в чем можно было бы кипятить на костре воду или хотя бы зачерпнуть ее из ручья и нести с собой. Напиться впрок надолго не получилось, и к середине дня в животе стало ощутимо рычать. Ругая себя за несобранность, я плелась уже не так быстро, как раньше, но постоянно прислушиваясь ко звукам вокруг. Три раза мне пришлось очень быстро сойти с дороги на обочину, когда мимо проскакали всадники, но на меня они обратили внимания не больше, чем на собаку. Каждый раз, заслыша издалека топот копыт, я с ужасом ждала появления
Дома в населенном пункте, через который шла дорога, были под стать этому времени - низкие каменные строения с маленькими окнами и каменными высокими заборами. Вдалеке мычала корова, слышался лай собак, кудахтанье кур и ругань, обещающая оторвать голову мерзавцу Терри. Откликнулся визгливый женский голос, заревел ребенок и опять заорал мужчина, проклинающий всех на этом свете. Вся эта серенада проходила за высоким забором ближайшего дома. Я уже миновала его, как сильно хлопнула калитка сзади и разозленный мужик средних лет вывалился на пыльную улицу, ругаясь и плюясь во все стороны.
– Аннет, проклятая тварь, ну я тебе устрою, подожди еще немного!
– мужик потряс кулаком в сторону дома и с силой пнул ногой ни в чем не повинную калитку. Та жалобно охнула и ничего не ответила. Мужик пнул калитку еше раз, потом стал шариться по своим штанам и толстой куртке из грубого сукна, ворча сквозь зубы. Наконец, найдя искомое, он еще раз погрозил кулаком своему дому и быстро зашагал вперед, обогнав меня на изгибе дороги. Пахнуло потом, немытыми волосами и прочими прелестями, которые совершенно одинаковы во всех мирах, где есть мужики, отказывающиеся мыться. Широким шагом он припустил к здоровенным воротам, за которыми и скрылся, как только ему удалось открыть калитку, прорубленную в них. По улице остался плыть только запах из ворот - запах еды, от которого во рту моментально потекли слюнки. Подняв голову, я увидела страшную картину над воротами - на большом куске дерева толстое чудовище со свинячьим пятачком тыкалось мордой в некое подобие петуха, который узнавался лишь по длинному хвосту синего и красного цвета. Надпись под картиной "Свинья и петух" видимо означала название данного заведения.
Есть хотелось ужасно, еще больше хотелось пить и в довершение всего по селу я не увидела ни одного колодца. Улица вела дальше, дома становились повыше и вдалеке уже виднелась городская стена с воротами. Насколько я помню, в города пускают только за плату, но мне там делать нечего и идти туда не надо. Вот сейчас я вернусь и пойду в обход этого города, чтобы выйти на мою дорогу с другой стороны...а как па-ахнет, сил нет терпеть!
Двое мужчин вышли из ворот, отрыгивая и покачиваясь на нетвердо стоящих ногах, нечленораздельно бормоча друг другу слова благодарности и уверения в дружбе. Как будто и из дома не уходила, все то же самое, что у нас! Загляну-ка я на этот постоялый двор, или как он там называется здесь, сперва осмотрюсь и, если там будет немного народу, попрошу поесть. Деньги у меня есть, как это делается - я видела, когда шла с Клаусом и Хавьером, а капюшон снимать не буду. Волосы я затянула сзади в хвост, они не вылезут, а по одежде не поймешь, кто я такая.
Большой зал был почти пуст, справа от входа сидели двое потрепанного вида мужиков в войлочных шапках, слева за столом клевал носом над тарелкой заросший бородой до глаз мужик в кожаной широченной куртке, еще двое сидели спиной ко входу и, тихо переговариваясь, ели и пили. Я присела за ближайший стол поближе к выходу, сняла мешок с плеча и расстегнула пояс с ножнами. Он был мне широковат и впивался в бока, когда я садилась или наклонялась.
– Чего изволите, благородный сьер?
– трактирщик уже спешил ко мне, вытирая руки грязным полотенцем.
– Пожрать давай, да горелого не неси, есть не буду.
– Вина надо или пива?
– хозяин уже ощупывал меня на предмет платежеспособности маленькими глазками.
– Не надо. Отвар есть или вода на худой конец?
– Сделаю сейчас. А чем платить, найдется?
– Найдется.
– Я вытащила самую мелкую серебряную монетку.
– Видишь ее? На столько я не съем, сдачу давай сразу.
– Благородный сьер, может вина все-таки?
– заныл трактирщик, видя,что деньги уплывают у него из рук.
– Не пью днем. Неси жратву и шевелись давай!
– я демонстративно поправила пояс с ножнами.
– Сейчас-сейчас, все принесу, благородный сьер!
Хозяин исчез с моей монеткой и уже на кухне послышалась его ругань и вопли, которыми он подгонял нерадивых служанок. Я еще раз огляделась из-под капюшона, но все посетители не обращали на меня никакого внимания, чавкая едой и попивая свое пиво - для вина они выглядели чересчур непрезентабельно. Служанка в замызганном сером платье плюхнула на стол блюдо с кашей и парой кусков мяса, щедро политых соусом, постояла и призывно завертела задом, удаляясь в сторону кухни. Оглянулась и еще раз крутанула бедрами, призывая оценить ее прелести. Хихикнув про себя, я принялась за еду, попутно оценивая свои шансы в качестве кавалера. Если уж эта разбитная девица приняла меня за парня, то остальные и подавно не заподозрят во мне женщину.