Хранилище ужасных слов
Шрифт:
Пол-лица Пабло скрывала повязка, в руку была воткнута игла, соединенная с капельницей, из носа торчала трубка, из-под простыни — еще одна, идущая к мешочку для сбора мочи, прикрепленному к пружинной сетке.
— Давай, Пабло, открывай глаза! Ты что, не хочешь поздороваться с друзьями?
Врач улыбнулся Хайме, показывая, что тот делает все правильно.
— Знаешь, я придумал, где поселиться, не беспокойся. Если ты и дальше собираешься валяться здесь и молчать как пень, я вернусь в квартиру и займу твою комнату — она побольше, да и вид получше.
Йоланда
Когда Йоланда ушла, врач тронул Хайме за руку и жестом попросил выйти с ним в коридор.
— Видишь, старик, меня уводят, но когда разрешат, я снова приду, вдруг тебе что-нибудь понадобится.
В коридоре Хайме с закрытыми глазами привалился к стене, зажав рот руками.
— Что с ним? — прошептал он, когда смог говорить.
— Он в глубокой коме.
— Что можно сделать?
— Именно то, что сделали вы: по-дружески с ним разговаривать, ждать и надеяться. У вас есть какие-нибудь сведения о его семье?
— Я его семья.
— Вы братья? — Взгляд врача выражал недоверие, слишком уж непохожи: Хайме низенький и коренастый, Пабло высокий и скорее худой, Хайме брюнет, Пабло блондин.
— Нет, он мой лучший друг, еще со школы. Его мать живет в Аргентине, отец — в Нью-Йорке. У обоих новые семьи, и им давным-давно на него наплевать. Конечно, они присылают деньги, но не имеют ни времени, ни желания с ним видеться. У него есть только я.
— Все равно нужно им сообщить.
— Да, наверное, но зная их, я представляю, что будет: они приедут, переругаются, потом решат поместить его в какую-нибудь швейцарскую клинику, где лечение стоит целое состояние, успокоятся и будут аккуратно платить, а его там даже навестить будет некому.
— Пойдем, я познакомлю тебя с родителями девочки.
Там: Девять
Когда снова стало светло, Талья увидела, что Пабло рядом нет и пейзаж совсем незнакомый. Так бывает во сне: место действия и обстановка меняются непонятно почему, люди появляются и исчезают, но это не вызывает ни страха, ни удивления, будто ничего другого и не ждешь.
Возникший перед ней уже привычный провожатый повел ее по освещенной террасе, полной цветущих растений.
Слева взору открывались огромные пустые роскошные комнаты, справа — нагромождение облаков, как из иллюминатора самолета. Талья с проводником двигались молча, медленно, будто плыли среди золотистого света.
Наконец они попали в зал с высоченными белыми колоннами и разделенным на квадраты полом. В центре, на сияющей мозаичной звезде, стояла прозрачная емкость, в три или четыре раза выше Тальи.
Проводник остановился возле нее, и девочка замерла, внимательно ее рассматривая. Емкость состояла из двух частей, в которых находились какие-то сверкающие кусочки, похожие на разноцветные
— Это слова? — спросила Талья.
— Не только. Мы храним здесь также улыбки, ласки, вранье, несчастья, приятные мысли, страхи, печали… Как в архиве, понимаешь? Все, что есть в человеке, есть и тут.
— Зачем?
— Так надо.
— А это что?
Талья еще раньше сообразила, что проводники отвечают на вопросы и лишь изредка объясняют что-то еще, поэтому нужно не стесняться спрашивать, пусть даже их ответы не всегда бывают понятны.
— Итог твоей жизни до сегодняшнего дня.
— А почему тут так мало? — Талья указала на ту часть, где блестящие камешки едва прикрывали дно.
— Здесь хранится то, что тебе в самой себе не нравится, что ты хотела бы изменить, и связанные с этим твои мысли, слова и дела.
— То есть что-то плохое.
— То, что ты сама считаешь плохим. Мы никаких оценок не даем.
— А там что хранится?
— То, что принесло радость и счастье тебе и другим.
— Другим людям?
— Не только людям, но и животным, растениям, камням, душам… Всем.
Талья задумалась, осмысляя сказанное и формулируя следующий вопрос. Она не торопилась, так как была уверена: останься она тут на целые годы — если в этом месте время вообще измеряется годами, — ничто и никто не помешает ей его задать.
— Почему тут так мало, а там так много? Значит, я была хорошей?
— Я уже сказал, мы никого не оцениваем, просто показываем то, что у нас есть о тебе.
— А сейчас что во мне происходит?
— Здесь не бывает сейчас, здесь бывает только всегда.
— Я могу вернуться домой?
— Можешь, если хочешь.
— Я могу остаться?
— Можешь, если хочешь.
Талья закусила нижнюю губу, как всегда делала, когда нужно было принять решение. Обычно это давалось ей с трудом, поскольку приходилось выбирать между двумя одинаково привлекательными вещами, например между днем рождения подруги и прогулкой с родителями и другими семьями, где были дети ее возраста. У обоих развлечений имелись свои прелести и свои недостатки. Отца раздражала эта нерешительность, и он торопил ее, а вот проводник никогда не торопится. Наверное, причина в том, о чем он говорил: здесь времени не существует, здесь всегда бывает только всегда.
— Если я уйду, то смогу вернуться? — спросила она после долгого размышления.
Этот вопрос волновал ее больше всего.
— Пока жива — нет.
— А если останусь, смогу когда-нибудь вернуться домой?
— В тот дом, который ты знала до прихода сюда, — никогда. Если ты останешься и когда-нибудь вернешься, там все будет иным. Ведь там время существует, и твой мир переменится.
Талья чувствовала, что вот-вот заплачет. Хорошо бы повидаться с мамой, поговорить с ней и попросить о помощи. Но мама в другом мире, где время идет и люди торопятся, а решать нужно здесь, и решать самой.