Хранилище ужасных слов
Шрифт:
— Именно это я и сказал, — раздраженно бросил он.
— Почему?
Пабло промолчал.
— Я спрашиваю, почему, — не отставала Талья.
Разозлившись, Пабло сделал слишком резкое движение и вместо того, чтобы повернуться к девочке, завертелся, как крутое яйцо на гладком кухонном столе, пока Талья не схватила его за руки и не остановила.
— Насколько я понимаю, потому что я сказал Хайме правду. Я сказал, что нечего уводить у друга невесту, а главное — что я дружил с ним, так как всегда считал его хуже себя, понимаешь? Он ниже,
— Это правда?
— Насчет роста и внешности — чистая правда: достаточно просто на него взглянуть.
— А то, что ты дружил с ним только потому, что он хуже?
Пабло снова отплыл от Тальи.
— В этом проклятом зале даже двери нет. Если они нас не освободят, мы никогда отсюда не выберемся, — злобно пробормотал он.
— Кажется, я тебя кое о чем спросила и жду ответа.
— Ну не знаю, — Пабло пожал плечами. — Отчасти да, особенно в начале.
— Вы давно дружите?
— Мы познакомились, когда нам было по десять лет, в интернате. Мои родители собирались разводиться и решили отослать меня туда, чтобы я не видел, как они целыми днями ругаются. Хайме жил там по стипендии. Я оказался совсем один, без друзей, был очень подавлен и не представлял, как все сложится дома. Хайме тоже никого не знал и к тому же сильно скучал по семье. Сначала мы сблизились, поскольку оба чувствовали себя несчастными, затем я стал помогать ему с уроками, а он защищал меня от взрослых ребят — так и подружились. Хайме жил в бедном квартале, поэтому был гораздо более решительным, да и улица многому его научила. Когда мы получили степень бакалавра и перешли на следующую ступень, мои родители сняли квартиру, чтобы мы и дальше были вместе. На Хайме они полагаются больше, чем на меня.
— Твои родители так и не разошлись?
— Если бы! Как только сбагрили меня, сразу разбежались. Мать теперь замужем за аргентинцем — у него свое ранчо с коровами, — а отец нашел девчонку почти моего возраста. Я им всем только мешаю.
Талья со страхом подумала, что и ее может ждать такая участь: Диего уедет учиться в другой город, родители разведутся и каждый заведет новую семью, а она окажется где-нибудь в интернате за тридевять земель отсюда.
— Хайме мне как брат, — продолжал Пабло. — Кроме него, у меня никого не было. К тому же он вел все хозяйство: ходил за покупками, готовил, стирал…
— Ну и нахал же ты! — не сдержалась Талья.
— Мои родители платили за квартиру и уже подыскивали, куда бы его устроить после окончания учебы. Нужно же было как-то их отблагодарить, вот он обо мне и заботился. А в один прекрасный день явился, такой виноватый, и сообщил, что встречается с Йоландой. Ну, я его и выгнал. В конце концов, квартира-то моя.
— Йоланда — твоя невеста?
Пабло неопределенно пожал плечами, и это движение отбросило его к стене похожего на пузырь зала.
— Какое-то время мы встречались, но я считаю, не стоит встречаться с одной-единственной девушкой, потому
— В таком случае нормально, если она встречалась еще и с Хайме. У тебя есть другие подружки, почему же Йоланда не может встречаться с другими ребятами?
— Может, но только не с Хайме.
— Почему?
— Потому что Хайме — мой друг, и к тому же он настоящее чучело. Йоланда заслуживает кого-нибудь получше. Да и мы с ней еще не окончательно порвали.
Он замолчал, и Талья снова начала клевать носом, но Пабло не дал ей погрузиться в сон.
— Считаешь, я поступил неправильно? — спросил он.
— Выгнав его из дома? — попыталась с ходу сориентироваться Талья.
— Да нет, дурочка, придя сюда.
— Мне казалось, ты пришел за тем же, за чем и я: исправить то, что мы совершили.
— Сначала я и намеревался это сделать, а теперь думаю, что ошибся. Любая дружба заканчивается, это естественно. Распадаются даже двадцатилетние браки, родители лишают наследства детей, дети отправляют родителей в дома престарелых, братья и сестры не разговаривают друг с другом — закон жизни, ничего не попишешь.
Талья уже собиралась возразить, но промолчала. Доля истины в словах Пабло была, подобное действительно случается. Разница лишь в том, что она не считала такой порядок вещей правильным и хотела бы его изменить.
Она еще немного подумала и лишь потом произнесла:
— Здесь могут научить, как все это улучшить.
Пабло вдруг расхохотался.
— Ты по-прежнему думаешь, что тут всё взаправду? Неужели ты не понимаешь, что это просто сон, мечта?
— Если бы это была мечта, — с досадой произнесла Талья, — тебя бы здесь не было, потому что я о таких не мечтаю. Да и ты слишком большой эгоист, чтобы мечтать о младшей сестренке вроде меня.
Они, наверное, еще долго спорили бы о реальности происходящего, но прежде чем Пабло успел ответить, откуда-то появилась розовая пелена, разделившая их, будто стена. Часть, в которой очутилась Талья, постепенно теряла очертания, пока не превратилась в ровную поверхность, а Пабло опять оказался внутри какого-то шара.
Она услышала его доносящийся издалека голос:
— Не бросай меня тууууут!
Но это длилось всего мгновение, после чего опять наступила тишина и перед Тальей вновь появилась светящаяся фигура.
Здесь: Восемь
Увидев, что оба врача покинули палату девочки, Тере заглянула туда и поманила к себе Мигеля:
— Проходите, проходите. Смотрите, какая она красивая.
Мигель неуверенно приблизился к кровати, борясь с желанием схватить Талью, закинуть на плечо и бежать отсюда как можно быстрее. Впервые после рождения его дочь оказалась в больнице.
Тере не преувеличивала: пусть бледная и с забинтованной головой, но Талья была очень красивой и выглядела спящей. Возле нее стояла капельница, из носа торчала кислородная трубка.