Хранитель драконов
Шрифт:
— Ты можешь разделить со мной какое-нибудь древнее воспоминание? — спросила она у драконицы.
Сказала она так от отчаяния. Что бы ни спрашивала у драконицы Элис, Небозевница, как ее называла хранительница, искусно увиливала от ответов.
— Сомневаюсь. Ты лишь человек, я — дракон. По всей вероятности, ты не сможешь даже отдаленно представить себе, что такое быть драконом, не говоря уже о том, чтобы понять мои воспоминания.
Небозевница вновь разбила ее надежды. И сделала это хорошо поставленным голосом, полным учтивости и доброты. В ее прекрасных глазах кружились водовороты цвета, когда она говорила, и Элис всем сердцем желала породниться
Элис предприняла последнюю отчаянную попытку.
— Как ты думаешь, ты когда-нибудь ответишь мне хоть на один вопрос?
Драконица молча смотрела на нее. Она не двигалась, но, казалось, приблизилась к Элис, и ту затопила приторная любовь к этому существу. Если бы только ей позволили служить этому дракону, это было бы счастье! Она правильно поступила, приехав в Дождевые чащобы, и если не будет сопровождать драконицу, вся ее жизнь станет бессмысленной трагедией. Небозевница — ее судьба. Другие отношения не дадут ей полноты жизни, только эти…
Внезапно — как падает брошенная кукла — Элис выпала в летний день.
— Они несут еду, — объявила драконица, и Элис ощутила, что та отпустила ее.
Это были чары. Драконица играла с ней. А Элис не могла противостоять ей. Умом она понимала, что должна стыдиться, но отчаянное желание снова привлечь внимание Небозевницы вытесняло стыд. Какое неприятное сходство с тем чувством, которое некогда вызвал в ней Гест! Воспоминание о невыносимом унижении наконец разрушило чары. Что-то внутри Элис окрепло, и она отвернулась от драконицы. Все ее стремления всегда шли прахом — взять хоть жизнь с Гестом в Удачном, хоть ее глупые мечтания о путешествии с драконами. Внезапно она решила, что пора домой.
Поняла ли драконица, что потеряла обожательницу? Похоже, да, потому что на полпути к куче падали Небозевница вдруг остановилась и оглянулась. Элис смотрела в сторону. Нет. Она больше не поддастся чарам. Все кончено.
— Похоже, мы опоздали.
Она вздрогнула, услышав голос Седрика. И удивилась, что он пришел в сопровождении хранительницы. Девушка смотрела на нее неодобрительно — или Элис так показалось. Лицо хранительницы было так сильно отмечено чащобами, что о ее чувствах можно было лишь догадываться.
— Небозевница голодна и решила пойти поесть, а не отвечать на вопросы.
Это объяснение никому не требовалось. Элис посмотрела на девушку, подумала, что лучше бы ее здесь не было, и все же заговорила — с трудом, как будто застрявший в горле комок заглушил все интонации:
— Седрик, я поняла, что ты был прав. Брэшен Трелл с женой были правы. И даже Гест. Я ничуть не продвинулась в разговоре с драконом. Ей нравится препятствовать мне. — Осталось последнее, самое трудное. — Я подвергла нас обоих таким невзгодам, чтобы попасть сюда. По глупости подписала договор. И теперь не знаю, смогу ли я добыть хоть какие-нибудь настоящие сведения о драконах. Эта тварь — она… она…
— Невыносима, — спокойно, с улыбкой подсказала Тимара.
— Точно! — отозвалась Элис. И обнаружила, что улыбается в ответ. — Ну, наконец-то я знаю, что не одинока.
Тимара склонила голову набок и осторожно
— То есть ты сдаешься и возвращаешься в Удачный?
Элис не могла не заметить сложной смеси чувств, отразившихся на лице Седрика. Сильнейшим из них была надежда, но проскользнуло и беспокойство.
Он заговорил, опередив ее:
— Я прекрасно понимаю, Элис, почему ты не хочешь ехать. Я мигом соберу наши вещи и выгружу их с баркаса Лефтрина. Но я пообещал Тимаре, что помогу ей с одним драконом. С тем, раненым…
— С серебряным, — тихо добавила девушка.
Элис перевела взгляд с Седрика на Тимару и обратно, пытаясь вникнуть в смысл его слов. Она никогда не замечала за ним любви к животным. Да, он немного разделял ее научный интерес к драконам, но ей ни разу не приходилось видеть, чтобы он гладил собаку или разговаривал со своей лошадью. А тут он собирается помогать этой девушке лечить дракона? Что-то за этим крылось, и Элис показалось, что она стоит на краю незнакомого и, вероятно, темного потока. Может быть, он заинтересовался девушкой? Но она слишком юна и очень странно выглядит.
— Я пойду с вами, — вырвалось у Элис. — Может, только с Небозевницей так тяжело. Ты прав, Седрик. Я не должна так легко сдаваться, особенно после того, как дала слово Совету. Ну что, идем?
Седрик смутился.
— Может, попозже? Не думаю, что стоит беспокоить его за едой.
— Почему, это хорошая возможность, — сказала хранительница. — Пока он занят, мы можем осмотреть его раны.
— Но я слышал, что нельзя беспокоить животное, когда оно ест! — возразил Седрик.
— Животное — нельзя, — согласилась Тимара. — Но это дракон. И хотя он выглядит тупым, кое-какое соображение у него есть. Если я собираюсь ухаживать за ним в пути, то чем скорее я что-нибудь о нем узнаю, тем лучше.
— Тогда идем, — согласилась Элис.
— Да, — слабо отозвался Седрик.
Шестой день месяца Урожая, шестой год Вольного союза торговцев
От Детози, смотрительницы голубятни в Трехоге, — Эреку, смотрителю голубятни в Удачном
Копия договора между Советом Кассарика и капитаном живого корабля «Смоляной» Лефтрина, с приложением касательно Элис Кинкаррон Финбок, знатока драконов из Удачного, с предложением, чтобы копия этого документа хранилась в архиве Совета для Элис Кинкаррон Финбок. Детальный отчет о затраченных средствах будет позже.
Эрек, как смотритель голубятни Трехога, я рада официально сообщить тебе, что та на редкость уродливая птица, что наелась собственного помета и облевала всю себя, похоже, выздоровела. Опасность, что болезнь распространится по нашим стаям, миновала. Милость Са да пребудет с нами!
Глава 14
ТРОФЕИ
Синтара оттолкнула Верас и схватила тушу болотного оленя, на которую нацелилась зеленая. Маленькая драконица зашипела и несильно шлепнула Синтару. Та не обратила внимания. Она не хотела тратить время на драку: перед ней еда и ее нужно съесть. Им сбросили со склона столько мяса, сколько она не видела уже много месяцев. Вокруг него полукругом собрались все драконы — большие голодные твари. Синтара не собиралась останавливаться, пока не исчезнет последний кусок. Потом она ляжет отдохнуть на солнце. И пусть себе людишки волнуются и вопят, что пора отправляться в путь; она отправится тогда, когда будет готова, — и не раньше.