Хранитель историй
Шрифт:
Не сводя глаз с кожаной обложки, Оливер все же решился и спросил:
— Могу я взглянуть?
— Мне без разницы, можешь хоть разорвать ее в клочья, — откликнулся Джейсон — младший. — И вообще, лучше бы она сгорела вместе с домом. Зачем я только унес ее с собой?!
Медленно протянув руку, Свифт коснулся обложки подушечками пальцев и едва не вскрикнул от невыносимой боли. Тысячи невидимых игл впились в его плоть, раздирая ее на части. Он словно лишился правой руки, которая, онемев, тут же повисла плетью.
— Боже, что это!
Упав со стула, Оливер обхватил левой ладонью
Рик испуганно склонился над другом, не зная чем ему помочь. Вытянувшись дугой, Оливер, сжав кулаки, пытался расцарапать каменную твердь пола, а его лицо покрывала обильная испарина.
— Уничтожь ее. Избавься. Она и есть истинное зло! — процедил он сквозь зубы из последних сил.
Не чувствуя страха, Рик коротко кивнул и схватив адскую книгу поднес к свече.
— Стой! — раздался изможденный голос. Сидя на коленях, Оливер не сводил глаз с красной тесьмы. Как только Рик взял книгу — боль исчезла. Ни единого намека, ни жуткие мучения. Мир перевернулся с ног на голову и вновь принял привычное положение, в тот миг, когда хозяин вернул свое сокровище. — Не делай этого. Боже, ты все равно не сможешь ее уничтожить. Поверь мне, никогда и ни каким способом. Она сама сказала мне…
Рик безвольно сел на топчан. Его осунувшееся лицо вытянулось став почти прозрачным и на глазах выступили крупные слезы.
— Мне никогда не избавится от проклятия… — тихий голос нарушил мрачную тишину.
— Не говори так. Даже если мы не знаем, как справится с напастями, это еще не говорит о том, что не существует выхода, — попытался приободрить друга Оливер. Но мысли были сбивчивыми, и речь получилась туманной, словно он сам не верил собственным словам.
— Я уже давно не слышал сказок со счастливым концом, — не согласился Рик. — А бороться с тем, кто как мне видится, рожден совсем в ином мире, нежели наш, невозможно…
— Постой, а что же книга? — внезапно опомнился Оливер. — Не зря же он держал тебя на привязи, будто пса. Понимаешь, ты нужен ему. Ты и книга. И клянусь святым Дунканом, Сквидли в лепешку разшибется, чтобы заполучить вас обоих.
— Стало быть, мы навечно станем его рабами! — равнодушно произнес Рик.
— Нет, и еще раз нет. Получается, что у него тоже существует слабое место. В противном случае, он не стал бы разыгрывать весь этот спектакль с 'облачением' в твоего отца. ОН боится! И знаешь чего? Того, что ты бросишь писать!
Рик с недоверием уставился на Оливера, и лишь через пару минут покосился на книгу в кожаном переплете. Дрожащая рука осторожно коснулась обложки — легкий сквозняк ворвался в крохотную комнату и задул пару свечей, навеяв зловещее дыхание неизбежности.
— Что-нибудь чувствуешь? — чиркнув кресалом и восстановив свет, поинтересовался Оливер.
Оставив вопрос без внимания, Рик открыл книгу, наощупь ощутив бугристую поверхность чернил. Даже в полумраке он мог прочитать ровные строки, созданные его собственной рукой. Слова, предложения, абзацы — все, что он создал с радушием, встретило своего создателя. Никаких превращений. Никаких пауков.
Страница за страницей, Рик, закрыв глаза — вслепую — вновь перечитывал знакомые строки. Он
Беседа с каперами, потасовка, новый эпизод с участием незнакомца вырвавшегося из тумана улиц и нагнавшего страх на лучших моряков Северных морей. Избитая как мир история вновь будоражила мысли Джейсона — младшего, и ничто не могло нарушить этой странной связи.
Все! Конец!
Последняя строка оборвавшись, внезапно началась с нового абзаца, но немного иначе: скомкано, сбивчиво, будто повествование стал вести совсем другой человек. Рассказчик пытался передать всю глубину чувств перед предстоящей встречей, только получалось у него это крайне неряшливо. Он перескакивал с описания к внутренним сомнениям, затем вновь возвращался к окружающим его пейзажам мрачного города. Не замечая схожести мест, которые описывала книга, Рик продолжал вчитываться в незнакомые строки, чувствуя, как внезапный страх накатывает на него смертельной волной.
Абзац, еще один. Наконец он наткнулся на образ девушки — той, которую ждала печальная участь очередной жертвы таинственного незнакомца. Она стояла у берегов бухты, и с грустью взирала на свинцовое море, пенящееся среди каменных клыков подводных рифов. Ее взор был прикован к теряющейся вдали линии горизонта, не замечая очевидной опасности, она наслаждалась ночным бризом.
Незнакомец приблизился сзади. Замер, не решаясь совершить очевидного действия. Морозный воздух принес не только тревогу: вместе с соленым привкусом внутреннего трепета, он доставил из дальних стран саму Смерть.
Испуганно дернув пальцами, Рик открыл глаза. Его расширившиеся зрачки были полны ужаса, а по вискам стекали крупные капли пота. Дрожащая рука повернулась, показав окровавленные подушечки пальцев. Опустившийся взгляд уткнулся в страницу, где красовались небрежные багровые буквы. Неровные, острые, они словно вырубленные топором на толстой коре напоминали предостережение того, кто сумел-таки продолжить кошмарный рассказ без помощи Рика.
Пульсирующее напряжение внезапно прекратилось, оставив после себя лишь отголосок обреченности. Ни страха, ни боли — только пустые слова. Неизбежность. Рик пытался почерпнуть знания, а вместо этого стал невольным свидетелем того, как Сквидли вновь вышел на кровавую тропу. С одной разницей. Очередная жертва не состояла на службе у капитана Бероуза и не препятствовала планам Призрака.
Рик вздрогнул. Правда казалась слишком очевидной, чтобы отрицать ее. Сквидли преследовал Клер. И сейчас ее жизни угрожала реальная опасность. Одинокая и беззащитная, девушка скрывалась среди разбитых остовов брошенных кораблей. Запутавшись в собственных мыслях, лишившись всего, даже родного брата, который предпочел сбежать, а не остаться рядом с ней, Клер ощутила на себе длань смерти.
Так гласила книга.
Ужасная, кровавая книга, чьи строчки красовались алым росчерком реальных событий. То была не игра и не колдовской наговор приносящий хворь. На проклятых страницах отражалась их собственная жизнь. Со всеми печалями и невзгодами, радостью и удачами. Правда, в царстве мистера Сквидли не могло быть ничего доброго.