Хранитель Книги тумана
Шрифт:
У него по три пальца на каждой лапе и длинные когти-клинки. Чаще всего его видят возле Звонкого бора, окаймляющего Лодель кружевным воротом с восточной стороны. Древний лес скрывает многие тайны былых войн. Косматый Ругр, должно быть, видел их все и оттого обезумел. Говорят, когда-то он говорил по-людски и даже привечал заблудившихся сироток, кормил моченой брусникой, а потом – провожал до тропы, на которой невозможно заблудиться, зато можно найти четырехлистный клевер у дороги… Косматый Ругр – душа Звонкого бора. Пока стоит хоть одно дерево – жив и Ругр. В Лодель он не захаживает, не трогает и жителей близлежащих немногочисленных деревенек.
Люди привыкли приходить в лес с подарками и часть добычи охотники непременно оставляли на пнях в благодарность хранителю леса за благоволение. Но с магами у Косматого Ругра непримиримая вражда. Проще сделать до столицы крюк в три дня, чем рискнуть пробираться через Звонкий бор. Инквизиция Ругра терпит лишь потому, что справиться с ним еще никому не удавалось, никто давно уже и не пытается. К тому же, благодаря Ругру, Звонкий бор – естественная защита от магии. Ее-то Ругр и не жалует. В былые времена, если кого принимали за незаконного колдуна, а он запирался – отправляли в бор, даже рук не связывали. Если выберется – считай, оправдан. Только не слышал я, чтобы выбирались…
Как я и говорил, хоть Ругр и охранял Звонкий бор, но иногда покидал его: в грозу он выходил в поля. То ли страх его гнал, то ли напротив – любовь к безумству стихии. Бывало, он подбирался к самой защитной границе Дома, подолгу бродил вокруг, принюхивался и утробно рычал… Я неоднократно был тому свидетелем и не сомневался: Даль с Люцием рано или поздно тоже увидят лесного духа. Пусть тогда попробуют спорить о том, что бывает, а чего – нет.
Тем не менее, обида все же затаилась в душе, и я предпочел скрываться от гостей. Себя я убедил в том, что просто привык к одиночеству и теперь, когда в Доме-в-тумане стало неожиданно много постояльцев, чувствовал себя неуютно. Особенно напрягала необходимость совместных трапез, грозивших дальнейшими расспросами. С меня их было достаточно на сегодня. Поэтому к обеду я предпочел не выходить и на этот раз меня никто не искал.
***
…Когда к Лоделю подступает зима, первые – всегда внезапные – заморозки убивают припозднившиеся цветы на клумбах, которые столичные жители устраивают во дворах своих домов в надежде придать городу ярких красок. В пору цветения садов город пестрит яркими красками, будто в нем каждодневно праздник. Но к началу зимы Лодель вновь становится серым, безликим, покрывается коркой льда. Морозы случаются такие сильные, что поутру некоторые хозяева обнаруживают во дворе дивную картину: заледенелые цветы, замершую жизнь…
В один из таких вечеров я пробирался по скользким от наледи улочкам в поисках двоюродного брата. Он в свои годы все еще имел привычку прятаться от меня и подначивать – мол, дядин прихвостень, посадить тебя во дворе на цепь, да конуру поставить – выйдет неплохой сторожевой пес… если лаять научить, конечно.
Глориан отыскался тогда возле городской аптеки. Он стоял в стороне от крыльца и разглядывал замерзшие цветы, что-то бормотал себе под нос. Я подошел ближе и он, развернувшись ко мне, криво усмехнулся. Ты слабак, сказал он мне. Ты слабак, слабак, слабак, тебе нипочем не справиться, нечего и пытаться. Куда это ты смотришь? Никак думаешь, будто существует девушка, которая обратит внимание на Отменяющего проклятья? Да ты же сумасшедший, демоны тебе друзья,
…Я сам словно леденею. В голове звенит, а перед глазами – ослепительно сияет солнечный свет, вмерзающий в непобедимый, вечный лед. И даже если зажмуриться – все равно свет выжигает все! Слышу в отдалении крик, но это меня не волнует. Открываю глаза и вижу, что весь город – это сгусток тумана, смешанного со снежными искрами. Я еще улавливаю очертания Глориана, протягиваю руку – и туман отступает, хрустит ледяная крошка под ногами. Аптека начинает таять на моих глазах.
И тогда во мне зарождается злость, слепая и сокрушительная. Несколько взмахов руками – и туман превращается в ватные клочья. Вместе с тенями домов…
За туманом действительно нет города, только обожженные руины. Поначалу мне кажется, что город мертв. Но нет. Среди почерневших остовов зданий стоит Стелла: босая, в платье из простого некрашеного полотна. Она похожа на каменную статую, которую не тронул огонь. Только ее рыжие волосы – сами как сполохи огня – развеваются на ветру, гоняющему пепел над обломками. Стелла смотрит на меня, а я страшусь приблизиться и обнаружить в ее глазах страх…
Она начинает говорить. И я угадываю слова, будто девушка прямо передо мной: «Ты ведь не хотел этого, Олли?»
«К чему сожаления? Эти люди никогда не поняли бы тебя», – слышится из-за спины вкрадчивый шепот.
…я распахнул глаза.
Сон?!
Так и есть. Я снова уснул в ледяной гостиной! Дядя в шутку называл так комнату, неизменно покрывавшуюся с морозами коростой инея. Из этой комнаты часто слышны странные звуки – похожие на горестные вздохи, тихие шаги, покашливание. И все же я каким-то образом вновь и вновь оказываюсь в ней, будто Дом подшучивает надо мной и временами открывает двери сюда из самых разных комнат.
За окном смеркалось. Вокруг Дома опять сгущался туман.
Скрип раздался неожиданно. Отвратительный, режущий слух. Будто кто-то провел острым по стеклу. За окном мелькнула тень и тут же пропала. Я подошел ближе. В тумане привычно растягивались тени деревьев. Среди них двигалась кособокая фигура, лишь отдаленно напоминавшая человеческую…
Кому в голову пришло в такую погоду гулять в саду?
Я мотнул головой. Никого в тумане не было. Воспоминания о духе Звонкого бора сыграли со мной злую шутку. Иногда случается. В тумане легко увидеть то, чего там быть не может. Ругр не способен подобраться так близко, потому что вокруг Дома установлен защитный барьер. Хоть какой-то, но положительный момент.
Я снова потряс головой, отгоняя остатки приставучего кошмара. Пойду, перекушу. Надеюсь, в столовой никого не обнаружится.
Гости оказались очень аккуратными – в столовой уже было убрано. Оставалось надеяться, что хоть на кухне еще найдутся остатки обеда… или ужина?
Я развернулся и только теперь обнаружил, что в углу клубиться густая тьма, в которой проскальзывают очертания человека. Миг – и на меня уставились знакомые красные глаза-угольки. Я почувствовал направленное на меня недовольство. Ощутил так отчетливо, что даже не подумал сомневаться.