Хранитель лаванды
Шрифт:
Он кивнул, почти страшась того, что могло последовать.
— По-моему, ты вынашиваешь опасный план, ты и какие-то высокопоставленные люди. Что-то настолько секретное, что вы даже меня опасаетесь. Зная тебя, я могу предположить только одно… — Она пожала плечами. — Вы замышляете каким-то образом нанести удар по всему немецкому командованию.
Она говорила еле слышно, но Килиан непроизвольно огляделся.
Официант подобострастно приблизился.
— Вас все устраивает, полковник?
Килиан замешкался, и Лизетта
— Все превосходно, спасибо. Как вы готовите этот замечательный соус?
Когда официант отошел, Килиан заворожено уставился на девушку, невозмутимо подбирающую с тарелки последний кусочек.
— Кто ты, Лизетта? — мягко осведомился он, потрясенный ее неожиданной проницательностью.
Она озадаченно посмотрела на него.
— Ты знаешь меня от и до, в том-то и беда. Я пытаюсь тебе помочь, а ты все время меня отталкиваешь.
Она потянулась к его руке, но он откинулся назад, отложив вилку и нож. Аппетит окончательно его покинул.
— Маркус, послушай, если я права и ты действительно замешан во что-то такое, что приблизит те перемены, за которые мы подняли бокалы, позволь мне помочь.
Он сощурился. Лизетта истолковала его молчание как разрешение продолжить.
— У меня куда больше свободы передвижения, чем у тебя. Мне так хочется помочь тебе, не допустить, чтобы ты неосторожно выдал себя, поставил себя в опасное положение. Я могла бы стать твоим посланцем… — Ее голос упал до почти неслышного шепота. — При необходимости я бы могла связаться с союзниками…
Он выпрямился и вытер губы салфеткой.
— Мы уходим.
Лизетта удивилась.
— Собирайся.
— Ты ведь не доел…
— Я сказал — уходим.
Он поднялся, подозвал официанта и, сообщив тому, что им неожиданно понадобилось срочно уйти, заплатил по счету, не забыв оставить крупные чаевые. Ухватив Лизетту за руку, он потащил ее за собой вдоль набережной Сены. В голове у него царило смятение.
— Маркус, ты ведешь себя грубо!
— Разве? Шагай быстрее.
Он торопливо вел ее по залитым солнцем улицам к отелю «Рафаэль». Так и не произнеся ни единого слова, Килиан втащил девушку в свой номер и с грохотом захлопнул дверь. На лице Лизетты не было ни тени страха. Килиан невольно восхитился ее самообладанием. Гнев и волнение настолько переполняли его, что не оставляли места никаким другим чувствам. Он не боялся за свою жизнь, но не позволит любовнице рисковать чужими судьбами, поставленными на карту!
— Похоже, ты готов меня убить, — с удивительным спокойствием заметила она.
— Ты начала опасный разговор, Лизетта. Расскажи, как ты пришла к подобным выводам.
— Пожалуйста. Все эти секреты во время нашей поездки, то, как ты нервничал, стоило мне упомянуть генерала Штюльпнагеля, то, как ты неожиданно отдалился от меня, твоя резкая потеря веса, даже то, как ты ведешь себя сейчас — все выдает тебя, доказывает,
Ее непоколебимая уверенность позабавила полковника.
— Видишь ли, такого рода разговоры в публичном месте кого угодно напугают.
— Конечно, но тебя мое предположение ничуть не обидело — только рассердило и удивило.
— Ты на редкость наблюдательна, Лизетта.
— Пожалуй, мою наблюдательность можно употребить с пользой для дела. В отличие от тебя я вольна передвигаться куда угодно, не привлекая к себе внимания. Чем я могу помочь тебе, Маркус?
— Зачем?
— Потому что я хочу защитить тебя!
— От расстрельной команды?
Лизетта заморгала.
— Я не навлеку на тебя подозрений гестапо!
Неужели она его дурачит? Пора поколебать ее самообладание.
— Очень сомневаюсь. Гестапо уже держит тебя под наблюдением…
Прием сработал. На лице Лизетты отразилось смятение.
Впрочем, она быстро пришла в себя, но первоначальное потрясение не укрылось от полковника. Он заметил, как она на миг сжала кулачки.
— Кажется, я обязана всем этим фон Шлейгелю.
— Да, он нанес мне дружеский визит.
— Но почему же ты мне ничего не сказал?
— А зачем? У меня не было причин не доверять тебе. Или я не прав?
Она в отчаянии покачала головой.
— Все, что я теперь скажу, прозвучит подозрительно.
— Вовсе нет. Лучше всего говорить правду.
— Но я не лгала тебе! Я же сама рассказала тебе про фон Шлейгеля.
— Да, рассказала. А о своем пребывании в Провансе ты тоже рассказала мне всю правду?
— Да о чем бы я стала умалчивать? — воскликнула она, в ужасе глядя ему в лицо.
— Ну, не знаю, например, о Равенсбурге…
— Я же о нем рассказывала, — возразила она.
Килиан кивнул, расстегивая мундир.
— Да, в самом деле, — устало подтвердил он. — Честно говоря, Лизетта, это твое личное дело, и я в него не вмешивался. Но ты-то моему примеру не следуешь! Ты упрямо суешь нос в мои дела.
— Я пытаюсь помочь тебе.
— Ты можешь погибнуть! — рявкнул он.
— Так и ты этим рискуешь. А тогда мне тоже лучше умереть, — промолвила девушка.
Они глядели друг на друга, тяжело дыша.
— В любом случае, теперь уже слишком поздно, — первым заговорил Килиан. — Тебе здесь нечего делать.
— Маркус, ну скажи мне. Признайся, что ты замышляешь.
Он отрицательно покачал головой.
— Уходи, — велел он.
— Маркус, умоляю… — она потянулась к нему.
Он знал, что не должен поддаваться, но не смог устоять и позволил ей поцеловать себя. Чуть позже он спохватился, что невольно отвечает на поцелуй. Не успел он опомниться, как она увлекла его к кровати, расстегивая на нем рубашку, ни на миг не отрывая нежных губ от его рта. Полковнику понадобилась вся сила воли, чтобы вырваться из ее объятий.