Хранитель лаванды

Макинтош Фиона

Люк так и кипел. Сердце билось в груди, как бешеное. Да что она вытворяет? Думает, что спасает его? От злости он не мог даже смотреть в ее сторону.

— Что ж, весьма похвально с вашей стороны. Уверен, мы не задержим вас надолго. — Фон Шлейгель обвел рукой платформу. — В наши дни никакие предосторожности не могут быть чрезмерны. Не сомневаюсь, вы нас поймете. Мы проверяем все поезда, что идут с юга.

— Почему? — поинтересовался Люк, стряхивая руку Лизетты, попытавшейся взять его за локоть.

— Новые приказы. В Горде сегодня случилось неприятное происшествие. Необходимо

проявлять бдительность.

— Вы о казни? — спросил Люк.

— Вы в курсе?

— Слышали в каком-то кафе, — пояснила Лизетта.

— Преступники должны быть наказаны. Следовало преподать урок, чтобы другие не высовывались. — Фон Шлейгель указал им на большой черный автомобиль.

Люк приостановился. Неужели за ним… Почему они отправились не в отель «Сплендид»?

— Могу я поинтересоваться, куда вы нас везете? Мы не имеем никакого отношения к происшествию в Горде.

— Нет-нет, месье Равенсбург, наш интерес к вам совсем иного толка. Прошу вас, — фон Шлейгель держался до отвращения учтиво. — Всего несколько вопросов.

Из Кавайона они выехали в напряженном молчании. Фон Шлейгель сидел впереди рядом с водителем, а Люк с Лизеттой остались под присмотром каменнолицего milicien .

— Бывали когда-нибудь в Л’Иль-сюр-ла-Сорг? — спросил фон Шлейгель.

Лизетта молча покачала головой. Люк заметил, что даже напускная ее бойкость дала трещину. Девушка прижималась к нему, стараясь держаться подальше от milicien . И хотя Люк отчаянно злился на нее, ему хотелось обнять и ободрить девушку — что под каменным взором надсмотрщика он делать опасался.

— Я там бывал.

— Дивный уголок. Вы, французы… гм, ничего, что я вас к ним причислил? У вас на юге столько всего прекрасного!.. Разве подумаешь, что идет война? Можно прогуливаться по широким улицам среди мельниц, вдоль прелестной речки, что вьется по городу. А Фонтен-де-Воклюз! Никогда я еще так не наслаждался…

Фон Шлейгель явно что-то затевал. К чему вся эта дружеская болтовня? И при чем тут Л’Иль-сюр-ла-Сорг?

Люк мрачно глядел в окно автомобиля. Отец его когда-то ездил в Париже на очень похожем… Молодой человек сморгнул, пытаясь не отвлекаться на воспоминания. Сейчас важно одно — выскользнуть из лап этого скользкого фона Шлейгеля.

Ряды виноградных лоз тянулись во тьму. Автомобиль ехал вдоль виноградников, основанных еще в одиннадцатом и двенадцатом веках Авиньонскими папами.

— А папы знали толк в жизни, да, Равенсбург? Честно говоря, я тоже насладился бутылочкой-другой производства Шатонеф-дю-Пап. Прежде мне не довелось пить бургундского.

Люк изобразил улыбку.

— Помнится, однажды мне повезло попробовать рейнского рислинга, — солгал он. — С тех пор я не могу себе представить более утонченного напитка.

— Ах, вы говорите о том, что мы называем десертным вином, Равенсбург. Кто же его вам дал? Ведь вы росли на юге, во Франции.

Еще одна ошибка. Зачем разболтался? Сам же свои правила нарушает! А вот Лизетта благоразумно помалкивает.

Люк выразительно пожал плечами.

— Я был ребенком. Ничего не помню — только

сладость.

— Хммм, любопытно, — промычал фон Шлейгель.

К счастью, они уже въезжали в Л’Иль-сюр-ла-Сорг. Самая старая часть города — Якоб Боне когда-то рассказывал сыну, что ее историю можно проследить до рыбацкой деревушки в римские времена — стала пристанищем еврейского народа в четырнадцатом-пятнадцатом веках, когда евреи бежали на папские территории. Люк усмехнулся — какая горькая ирония! Сейчас ее рыночная площадь, обычно оживленная, обслуживала главным образом нужды немецкого гарнизона. Рядом с ней, меж двух рукавов реки Сорг, высился собор.

Фон Шлейгель как раз разливался в лирическом отступлении о соборе. Люк кивал, делая вид, что слушает, однако мысленно не переставал гадать, куда их везут. Черный автомобиль миновал Старый город без остановок. Кругом было на удивление тихо и безлюдно. Местные передвигались в основном пешком или на велосипедах, у кого они имелись. Близился комендантский час.

Автомобиль свернул влево к величественному особняку и въехал в охраняемые солдатами ворота. Каменные колонны особняка были украшены нацистскими флагами. Люку, встревоженному до предела, померещилось, будто колонны истекают кровью. Пока фон Шлейгель сообщал о своем прибытии, Лизетта украдкой бросила быстрый взгляд на товарища.

В темноте автомобиля глаза ее казались огромными — и виноватыми. Люк ободряюще кивнул ей — ему всю дорогу хотелось это сделать.

— Ага, приехали! — воскликнул фон Шлейгель. — Наш штаб.

Сопровождающий milicien жестом приказал молодым людям выходить. Люк выскочил первым и подал руку Лизетте.

— Не волнуйся, милая, — вслух произнес он, а потихоньку шепнул: — Не геройствуй.

Лизетта шла рядом с ним, позволив Люку взять себя за руку и кое-как изобразив смесь страха и благоговения, уместную для тех, кого допустили в святая святых немецкого командования этой части Прованса.

Фон Шлейгеля встретило двое военных. Один был так молод, что у него еще не сошли юношеские прыщи.

— Мадемуазель Форестье, с вашего позволения, попрошу вас пойти с нашим помощником, — промолвил фон Шлейгель. — Он позаботится, чтобы вы удобно устроились. Быть может, не откажетесь от чашечки кофе… настоящего?

Лизетта, молча кивнув, посмотрела на Люка.

— А…

— О, не забивайте вашу хорошенькую головку волнениями за Лукаса. Нам просто надо немножко поболтать. И глазом не успеете моргнуть, как с ним воссоединитесь!

Люк подтолкнул ее.

— Ступай, Лизетта. Я буду рад помочь. — Он улыбнулся. — Настоящий кофе… оставь мне немножко.

Девушка выдавила в ответ слабую улыбку и позволила себя увести.

Фон Шлейгель повернулся к Люку.

— Сюда, пожалуйста.

Молодой человек нахмурился.

Фон Шлейгель сделал вид, будто поворачивается уходить.

— Ну же, идемте, — по-немецки поторопил он.

— Что вам от меня нужно?

— Всего лишь хочу задать несколько вопросов о человеке, которого мы ищем. Но давайте поговорим в более приватной обстановке, monsieur .