Хранитель Подземелья

Кош Алекс

– Эх, ну ладно, – окончательно разочаровался голос. – Тогда добро пожаловать в камеру предказненного заключения.

Один из големов подошел ко мне, схватил за шкирку как нашкодившего котенка и запихнул в небольшой короб за спиной. Ну как небольшой. На фоне голема небольшой, а внутри эта штука была размером с нормальную такую одноместную камеру. Даже старая добрая «шконка» имелась. И небольшое зарешеченное окошко, куда же без него. Благодаря ему, сидя в коробке, я мог слушать и видеть практически все, что происходило снаружи. Несколько гремлинов быстро высадились из

боевых машин и побежали обследовать склад.

– Что-нибудь пропало? – деловито спросил главный гремлин.

Одет он был в строгую военную форму, а на голове носил залихватскую косу на манер казаков. Судя по голосу, именно этот «казак» и вел со мной недолгие, но очень продуктивные переговоры.

– На месте все, кроме главного артефакта, – ответил один из военных.

«Что все-то? – озадаченно подумал я. – Там же одни пустые стены».

Главный подошел и постучал по боку моей камеры.

– Что ж ты, воришка, самый скрытый артефакт нашел, а остальными, спрятанными под простейшей невидимостью побрезговал? И куда ты дел Каменный Меч Драконьих Гор?

Ага, я такой прям «супер вор». И ведь было бы не так обидно попасться, если бы действительно получилось хоть что-то украсть.

И тут мне в голову пришла интересная идея:

– Я ничего не крал, – заявил я гремлину. – Могу поклясться любыми богами. На склад зашел просто из любопытства, когда увидел дыру в стене.

Я уже начал понимать, что тема с богами вообще неплохо прокатывает, если нужно что-то пообещать или заверить свое слово.

– А в том, что не вламывался сюда и не убивал охрану тоже сможешь поклясться? – хитро прищурился гремлин.

Эм… тут мне крыть было нечем.

– Везите его в тюрьму, – понимающе хмыкнул «казак». – Как раз скоро должна отправляться новая партия жертв для Древнего Хранителя.

– А чего это сразу жертв? – всполошился я. – А как же суд, и все такое?

– Во время военного положения никаких судов, – усмехнулся гремлин. – Либо расстрел на месте, либо путь на алтарь. Ты вот что выбираешь?

Если честно, я даже задумался. Умереть, потерять опыт и оказаться в точке возрождения тут недалеко, или еще немного побрыкаться на алтаре.

– Алтарь, так алтарь, – вздохнул я.

Разумеется, в камере инвентарь был заблокирован, поэтому посоветоваться с друзьями я не мог, но хотя бы оставалась возможность получше осмотреться в Аркеме через решетчатое окно.

– Верный выбор, – похвалил меня гремлин. – Зачем просто умирать, когда можно еще и помучиться, и зрителей порадовать, и пользу принести. Двигаем на базу!

Часть големов осталась на складе, а другая, вместе с «казаком» и носителем мини-тюрьмы со мной любимым, отправились обратно в город. И вот тут я неожиданно понял, что находиться на спине у быстро идущего голема в стальном коробе – этот тот еще аттракцион. Меня болтало словно шестигранные кубики внутри стаканчика завзятого игрока в кости. К концу пути в меня возникло ощущение, что я побился головой об каждый сантиметр своей камеры.

К счастью, это было скорее обидно, чем болезненно, да и Спин успешно лечил все мои незначительные повреждения. Хотя,

протаскай меня голем чуть дольше, и не будь у меня за спиной лечащего питомца, я мог бы до тюрьмы и не доехать, умерев от бесконечного числа незначительных повреждений. Разумеется, в окно я не смотрел, города не видел, и пришел в себя лишь когда голем остановился и сгрузил меня со спины. То, что «казак» называл тюрьмой оказалось простым складом таких же контейнеров, как мой. Из небольшого окошка я не мог видеть всего окружения, но успел насчитать шесть-семь рядов в высоту и не меньше десяти камер только по одну сторону от меня. Не знаю уж, кому гремлины приносили жертвы, но подходили к этому процессу очень основательно.

«В этой локации запрещено доступ к инвентарю и оружию. Тюрьма гремлинов не является официальной игровой тюрьмой, и поэтому точка возрождения не привязана к камере. Если во время эвента игрок будет оффлайн, то автоматически погибнет и появится в своей точке возрождения».

Уф, а вот об этой особенности тюрем я, если честно, забыл. Если бы точку возрождения принудительно перенесли сюда, то меня бы могли приносить в жертву бесконечно.

Высунув нос из окошка, я попытался осмотреться. Всюду виднелись только стальные короба.

– Эй, есть тут кто живой?! – крикнул я.

– Все живые, не ори, – тут же ответил мне грубый мужской голос.

– Я не живой, – вмешался другой голос. – У меня класс зомби.

– Эх, жаль я на тебя посмотреть не могу, – сказал третий. – Всегда было интересно, что за извращенцы играют за нежить.

Тут же завязалась словесная перепалка, в которой зомби убеждал всех в том, что у его класса просто море положительных эффектов. Начиная от полной нечувствительности к боли, и заканчивая лечением с помощью пожирания трупов. И если отсутствие болевых ощущений меня всерьез заинтересовало, то гастрономические предпочтения зомби мигом убили всякий интерес к этому классу.

– Все здесь на жертвоприношение? – вновь спросил я.

– Ага, билеты в первый ряд с полным погружением в процесс, – хихикнул кто-то снизу.

– Мы еще посмотрим, кто для кого будет жертвой, – грозно сказал сосед слева.

У меня почему-то появилось острое дежавю, ведь не так давно я сидел в тюрьме Катара и так же слушал болтовню соседей. После прошлого раза в мире Арктании появилось Инферно, что же случится теперь?

– И когда начнется само действо? – задал кто-то интересующий меня вопрос.

– А вон, взгляните на часы.

– Какие часы? Я из окна вижу только другие камеры.

– Наверху, дурень.

Послышалось сердитое сопение, ругань, и снова тот же голос раздраженно рявкнул:

– Там только каменный потолок.

– А на потолке идет обратный отсчет. Вон те тупые сталактиты отвечают за часы, а острые – за минуты.

– Считай меня сталактитом, отвечающим за часы, но я ничерта не вижу, – окончательно рассвирепел собеседник. – Сколько осталось-то?

– Чуть больше трех часов.