Хранитель Реки

Гольман Иосиф Абрамович

– Ну, что у нас? – тревожно спросила Ленка, тоже выйдя из салона.

– Каюк, – грустно сказал я. Защита картера была снесена напрочь, а из пробитого радиатора заметной струйкой вытекал горячий тосол. – Приехали.

– Значит, ночуем в Вяльме, – не слишком расстроилась моя женщина. Она не из тех, кто будет кричать и ругаться на неудачника.

– Да, – сказал я.

Добросердечный Каташев нам явно не поможет, мы с ним уезжали из деревни одновременно. Там, в Вяльме, и людей-то совсем мало, в основном на выходные приезжают. Хотя я видел, куда он клал ключ от

дома-музея: под половицу на крыльце. Значит, ночевать будет где. А машину придется бросить здесь. Одну я Ленку в сгущавшихся сумерках через лес не пущу.

– Может, все же дойдем до озера? – вдруг предложила Ленка. – Раз уж столько проехали.

Вот за это я ее и люблю.

Конечно, мы дошли до озера. Даже подержали в ладонях онежскую водичку. И хотя та оказалась неожиданно теплой, купаться почему-то не тянуло – все вокруг выглядело необычайно суровым. Это нам, наверное, за порчу валуна.

– Ну, что, пойдем в деревню? – спросил я. Фонарик у меня был, но ночью по дикому лесу даже с фонариком не очень приятно шариться.

– Давай, только вещи из машины теплые заберем.

– Очень своевременная мысль, – одобрил я. Да, жена у меня – кладезь мудрости и житейской многоопытности.

Мы дошли до искалеченного мной «Жигуля», включили свет в салоне и достали свитера, резиновые сапоги, телогрейки – как говорится, «у нас с собой было».

Уходя, как и положено, погасили свет. И сразу оказались в полной, кромешной, черной-пречерной темноте, потому что сумерки перешли в ночь как-то уж очень стремительно. А чтобы жизнь медом не казалась, в довершение ко всему пару раз мигнул и погас мой единственный фонарик.

– Все, – сказал я. – Приплыли. Я рук своих не вижу, не то что тропы.

– Не паникуй, – сказала Ленка. – Что-нибудь придумаем.

– Я идиот, – честно признался я. – Не с тем ты связала жизнь.

– Ерунда. С каждым может случиться, – утешила меня Ленка.

Но почему-то – густым басом. Я понял, что схожу с ума. С кем же я разговариваю?

– Что с тобой? – спросил я. – Ты кто?

– Я – Бакенщик, – снова басом ответила… Конечно, не Ленка! Я уже понял, что чернота правее меня еще чернее и гуще, чем чернота в других местах. А главное – она двигалась и… задавала вопросы! – А ты кто?

– Я Вадик Оглоблин, – зачем-то проболтался я, хотя мы с Ленкой договорились без нужды своих фамилий не называть. – У нас машина сломалась.

И зачем-то самокритично добавил:

– Я газанул и на валун наехал.

– Бывает, – снова утешающе пробасила движущаяся темнота.

А потом включился свет большого аккумуляторного фонаря, и мы с Ленкой обнаружили здоровенного мужика с ружьем на плече.

– Пошли за мной, – сказал он. – Я-то тут уже каждую тропку изучил, а вам лучше под ноги посматривать.

Я почему-то доверился ему сразу. Настолько, что вдруг попросил его нигде и никому не называть моей фамилии.

– Банк ограбил, что ли? – добродушно засмеялся наш спаситель.

– Я художник. Фальшаки лепить не захотел. – Моя откровенность не знала границ. – За это нас и ищут.

– Ладно, никому

не скажу, – пообещал этот странный Бакенщик. И вдруг обратился к нам с не менее странной просьбой: – Но и вы, ребята, обещайте, что все, что в моем доме увидите, тоже никому не расскажете.

– Обещаем, – поклялись мы.

Путешествие наше становилось все более интересным.

Глава 20

Третий сон Бакенщика. Проверка

Место: юго-восточное Средиземноморье.

Время: три тысячелетия до точки отсчета.

Очень скоро, буквально через месяц, если не меньше, странного мальчишку с белой козой уже знал весь Город.

Он не стал ни чьим рабом. Скорее по везению, чем по сочувствию горожан: первым встреченным им жителем за городскими воротами оказался… Дариан! Соправитель ехал навстречу на лошади по своим делам, но остановился, удивленный больше не мальчиком, а его козочкой: та, по просьбе хозяина, развлекала девчонку-рабыню, легко передвигаясь на двух задних копытцах. Девчонка хохотала, взрослые рабы тоже улыбались. А вольный охранник и не думал останавливать этот цирк – в благодарность за магически исцеленный желудок.

Впрочем, животное интересовало Дариана недолго. Только до тех пор, пока он не узнал, что хозяин козочки – один из немногих, если не единственный спасшийся из захваченного Кеорксом Маалена.

Рассказ парнишки, выслушанный почти двумя десятками приглашенных Дарианом людей, звучал совершенно фантастически. И если слушали его в мертвой тишине – Дариан не допустил бы нарушения порядка под сводчатыми стенами Совета, – то когда мальчик закончил свое краткое повествование, раздались протестующие возгласы.

– Этого не может быть! – громче всех сказал один из заслуженных воинов. – Человек не может летать, как птица! Он просто нас дурачит!

Игемон, соправитель города, не сказал ничего, но смотрел на отрока недобро. Он тоже не вполне поверил его рассказу, однако не только этим определялось его скорее негативное отношение к незваному гостю Города – а именно такой статус получил мальчишка с легкой руки Дариана.

Да и как такому рассказу поверить: когда кольцо врагов уже смыкалось над Дворцом Знаний, его крыша вдруг распахнулась, и мальчишка улетел вверх, да не один, а со своей козой. Чего же все мааленцы так не поулетали? Неужели мааленские мужчины по своей воле согласились быть убитыми, а женщины – изнасилованными и проданными в рабство?

Так что не один и не два члена Совета после всего услышанного изменили свое отношение к мальчишке не в лучшую сторону.

– Объясни им все еще раз, мальчик, – сказал Дариан. Он как будто один не потерял спокойствия и явно стремился передать его Гостю Города. – Ты же не сказал, чей ты сын.

– Я – сын Хранителя Знаний, – сказал мальчишка. Он, похоже, ничего не боялся и ко всему был готов, но теперь на глазах его выступили слезы. Сердца членов Совета слегка смягчились: они догадывались о судьбе самого Хранителя Знаний.