Хранитель вселенной. Одобренный брак
Шрифт:
— Привет, КиА, — сказал Эл’Боурн, обнял ее за плечи и чмокнул в щеку. Господи, щека тоже была осунувшейся, мягкой, без былой молодой упругости... — Ты себя убиваешь, так нельзя! — не выдержал он. — Пойдем прогуляемся! Ты даже не выходишь на свежий воздух!
— Зачем выходить? — Ки’Айли с удивлением и даже раздражением подняла на него взгляд. — Не уподобляйся моим родителям! Что вы все ко мне пристали! Я не уйду отсюда и буду делать то, что должна и столько, сколько должна!
— А что ты должна, Ки’Айли? — устало спросил Эл’Боурн и сел рядом, подперев голову рукой. После недели
— Ты же знаешь, Элб! — Ки’Айли в полном изумлении смотрела на него. — Я должна предсказывать будущее, просматривать схватки, указывать места атак геар... Это очень важно!
— Да, все так, — улыбнулся Эл’Боурн. — Но разве заморить себя – твой долг? Ты должна жить, быть здоровой, чтобы лучше предсказывать... И оставить тщетную надежду, — осторожно добавил он, словно прощупывая почву.
— А я больше и не надеюсь, Элб, — глядя ему в лицо, холодно и спокойно сказала она. Как мертвая. И Эл’Боурну подумалось, что лучше бы надеялась.
— Но ты ведь сама говорила, что там очень странно с этой черной стеной... Что она так и не исчезает из их будущего, а должна появиться пустота, — напомнил он сам то, что раньше казалось ему глупым.
— Я знаю, что они мертвы, иначе я увидела бы что-то в их будущем. У Ар’Дэйна теперь там как раз пустота — значит он умер. А у Рон’Альда... — она на секунду осеклась и сглотнула. Исхудавшая шея дрогнула... — по-прежнему черная стена. Но теперь я знаю, что это значит. Мы много говорили об этом с Де’Арто. У него такое было. Он называет это «застывшим предсказанием». Ты видишь нечто очень страшное для себя, а когда оно произошло, не хочешь признавать этого. И вместо новых картинок будущего разум предсказателя выдает застывшую картинку, одну и ту же. Когда принимаешь, картинка меняется. Так с Ар’Дэйном она уже поменялась, это мне проще. А с Рон’Альдом... Должно быть, изменится тоже. И тогда я... умру и сама! — вырвалось у нее.
— Нет, Ки’Айли, давай-ка без этого... Ты должна есть, спать и гулять хотя бы иногда... — твердо сказал Эл’Боурн, аккуратно сжав рукой исхудавшее плечо Предсказательницы. — Есть надежда или нет — ты-то жива! И должна жить ради нас всех, и ради...
— Так ты думаешь, я нарочно... — она вдруг посмотрела на него так искреннее. И лицо было совсем беззащитное, как будто детское. — Думаешь, я нарочно? Я знаю, что нужно спать, есть, быть здоровой и сохранять ясность мысли... Чтобы блюсти свой долг. Но... не могу, Эл’Боурн! Я не могу есть, не могу спать, мне кусок не лезет! Я не хочу ничего... Ничего... не хочу, понимаешь!? — она заплакала, инстинктивно прижавшись головой к крепкому плечу Эл’Боурна. А он почувствовал себя большим и каким-то неуклюжим... не знал, что делать, лишь так же инстинктивно, как она, притянул к себе худое тельце, прижал к груди рыжеволосую голову. Господи, ну хоть волосы остались такие же пышные, подумалось ему.
Ки’Айли рыдала. Тонко, неудержимо, как маленький беззащитный ребенок. И ему было так жаль ее, так хотелось помочь.
— Все, Ки’Айли! — сказал он, когда рыдания чуть стихли. И решительно сделал то, чего хотел давно — поднял ее на руки.
— Что ты делаешь?! —
— Мы идем гулять! — заявил Эл’Боурн. — Да-да, Ки’Айли! Гулять и развлекаться! Уверен, все твои предсказания лежат на столе у Эл’Троуна. И никто не против, если ты отдохнешь и развеешься несколько дней.
— Так мне же надо.... — но Ки’Айли ничего не успела сказать, он поменял мир. А потом еще один...
***
— Ах вот куда ты меня притащил! — воскликнула Ки’Айли, когда Эл’Боурн опустил ее на землю.
Здесь светили два ярких солнца, сочные заливные луга уходили до горизонта, а рядом плескались легкие волны огромного озера.
— Раздевайся! — непринужденно-деловым тоном заявил Эл’Боурн. Сейчас главное не выйти из роли, сохранить решительность и задор, не повестись на ее возражения. А дальше... Дальше рано или поздно она отвлечется от своих бед.
— Зачем тебе это? — наигранно строго спросила Ки’Айли, опустив голову набок и буравя его зелеными глазами. Вот это уже была она: его шебутная, упрямая, веселая сестра. Чуть-чуть просыпается, раз начала играть интонациями и жестами.
— Хочу вернуть тебя к жизни, — деловито заявил Эл’Боурн и стянул с себя рубашку, оголив мощный торс. — Немного физнагрузки, потом сытный обед — и смотри, не отвертишься, пока все не съешь! А потом отдохнем на море... Давай-ка, Киа, наперегонки! Небось, совсем потеряла квалификацию!
— Хорошо, Эл’Боурн, спасибо, — вздохнула Предсказательница, сделала шаг к нему и легонько, с благодарностью погладила его мускулистую руку. И Эл’Боурн не мог сказать, что ее касания оставляли его равнодушным. Особенно, если учесть, что сам он стоял уже в одних трусах... И вдруг Ки’Айли рассмеялась — странным смехом, словно выдавливала его из себя, заставляла себя смеяться.
— Ты берешь меня на слабо, Элб из Рода Арви! А раз так — берегись! — явно старалась подыграть ему, порадовать, что его помощь пришлась ко двору.
Она развязала две тесемки на шее, белое прямое платье упало на траву, и она осталась в зеленом нижнем белье. О Господи, пронеслось в голове у Эл’Боурна. Вместе с платьем как будто спала пелена, и открылась вся глубина проблемы. Тонкие трусики держались не на округлых бедрах, а на костях, выпирающих из-под кожи. На груди и животе обозначились поперечины костей, ноги казались ниточками... Но она все равно его волновала. Даже такая костлявая...
— Ки’Айли, я буду не я, если не накормлю тебя до отвала! — серьезно сказал Эл’Боурн. — Даже, если придется привязать тебя к стулу и кормить с ложки! Так нельзя!
— Что-то последнее время все слишком много обращают внимание на мою фигуру! — ответила она и отвернулась. — Давай, поплыли... Пока я не передумала...
— Дамы вперед, — Эл’Боурн указал на водную гладь.
— Хорошо, — пожала плечами Ки’Айли и направилась в воду.
Раньше она бы кинулась с разбегу. Может быть, подпрыгнула и сделала бы сальто, прежде чем красиво нырнуть головой вниз. Но теперь... Просто медленно зашла и поплыла. Но Эл’Боурн знал, что на самом деле она получает от этого удовольствие. Рано или поздно оно доберется до ее сердца, привыкшего к истязанию.