Хранитель ядов

Карпо Катти

Меня охватила жалость. И я нежно провела рукой по его волосам.

– Это игра? – Он явно боялся моих ласк, но не смел отстраняться.

Боль, которая всегда преследовала его, сейчас не было и в помине. Были лишь мои руки, дарящие нежность.

– Это ведь игра?! – Его шепот был наполнен ужасом, а взгляд – безумием.

Он не услышит меня, даже если я начну что-либо объяснять.

Медленно, чтобы не напугать Брэйлина, я расцепила крючки на платье.

– Да, мы играем. – Я выставила ногу, едва не ткнув юношу в нос коленом. –

Держись за нее.

Яростно задышав, он тут же обхватил мою ногу, прижавшись щекой к бедру и замер, ожидая моих дальнейших действий. Так и думала. Это успокоило его. Гостья начала раздеваться, а значит, он все делал правильно.

Стоять так было тяжело, но я дала Брэйлину опору и собиралась все вытерпеть. Он был сильным, поэтому и я должна была вести себя достойно.

– Не двигайся, – мягко приказала я и наклонилась к спине юноши.

Кожа вокруг выпирающего позвоночника местами почернела. Следы плети. Я нагнулась ниже, всматриваясь в раны, а затем осторожно надавила пальцами на края самых глубоких. Кровь еще шла, но повреждены были только кожные капиллярные сосуды. До мышечных артерий удары не добрались. Темные пятна синяков напоминали пятна гепарда, а несколько зарубцевавшихся шрамов, подтверждающих занесение инфекции в раны, полученные ранее, вызвали у меня дикое желание избить плетью самого Ганча и всех его прислужников.

Я с трудом разогнулась. Проводить осмотр в таком положении было утомительно, но я боялась излишне двигаться. Брэйлин сидел тихо, но кто знает, сколько еще продлится это его состояние.

В этот раз свой новый мешочек я привязала ремешком к талии, скрыв получившееся складками платья. Время у меня было достаточно, поэтому я тщательно подошла к выбору вещей, которые взяла с собой. «Травушки лекаря-самоучки», дразня меня, называл мои дорожные наборы Дакот.

– Лекарь-самоучка, – хмыкнула я, вытряхивая из мешочка флакон с настойкой багульника. Вместе с ним на ладонь выпала пара шунгерок, и я отправила их обратно. Теперь эти грибы стали постоянным компонентом моего набора.

С собой у меня было несколько самодельных ватно-бинтовых кусочков. С тех пор, как я стала увлекаться эликсирами, подобные вещи всегда находились при мне, но долгожданное удовлетворение от их использования так и не пришло. Стыдно радоваться чужой боли, даже если сам готов избавить от нее.

В комнате было тихо. Я, не торопясь, обрабатывала раны Брэйлина. От прикосновений мокрого бинта юноша поначалу вздрагивал. От терпкого запаха настойки щекотало в носу и нестерпимо хотелось чихнуть.

И наконец звонкий чих все-таки прорезал умиротворенную тишину. Я сверху вниз удивленно уставилась на чихнувшего Брэйлина, а он на меня.

– Будь здоров, – пробормотала я.

Погруженная в привычную работу, я позабыла, где нахожусь, и теперь чувствовала себя так, словно меня разбудили. И сделали это несколько грубовато.

– Спасибо. – Брэйлин, не моргая, смотрел то на флакон и бинтик в моих

руках, то на мое лицо.

– Спину надо поберечь, – не найдя иных слов, посоветовала я.

Юноша продолжал глядеть на меня.

– Примочки от синяков сделать не смогу. Нужных компонентов с собой нет. – Я смущенно махнула флакончиком, настойка булькнула. – Но раны на животе тоже обработаю. Отпусти меня.

Воздух в комнате больше не искрился от бешеной энергии, порожденной яростью Брэйлина, поэтому я тоже успокоилась. Подождав, пока юноша отпустит мою ногу, я, откинув края разрезов, присела прямо на пол и деловито убрала длинные локоны Брэйлина, мешающие мне осматривать его грудь и живот.

И как у этих мерзавцев рука поднимается портить такое красивое тело!

– Почему вы?.. – Брэйлин внезапно побледнел. Вскочив, он метнулся к двери в другом конце комнаты.

Когда я вошла, его тело уже сотрясалось над краем ванны. Его рвало желчью и сгустками крови. Внутреннее кровотечение. Все серьезнее, чем я думала. Судя по синякам, его несколько раз пнули в живот.

Застонав, Брэйлин начал сползать, и я, вовремя подоспев, ухватилась за его локти, помогая, удержаться над краем ванны. Тяжело. Я скрипнула зубами от натуги, но не отпустила его.

Через полминуты приступ прекратился. Брэйлин прижимался лбом к холодному чугуну и дышал, дышал, дышал. Он стоял на коленях, держась за ванную, и я умыла его лицо, обтерла плечи, грудь, всполоснула испачканные волосы.

– Послушай, Брэйлин, – я осторожно погладила его по волосам чуть выше правого уха, – тебе нужна помощь. Пойду позову кого-нибудь.

Уйти я не успела. Он удержал меня, ухватившись за подол.

– Не уходи.

От его шепота защемило сердце. Словно ребенок, молящий у матери не гасить светоч-камни, потому что во тьме ночи поджидают ужасающий твари.

– У тебя внутреннее кровотечение. Сейчас я не сумею помочь тебе.

– Все заживет. Не уходите.

Он был прав. Наружные раны для зверолюдей намного опаснее внутренних, но даже при этом их адаптация к окружающим условиям была намного выше, чем у обычных людей.

Остаток сил у меня ушел на то, чтобы помочь Брэйлину добраться до постели, устроить его на боку, чтобы не тревожить раны, и вновь обработать повреждения настойкой.

Завершив работу, я рухнула рядом с ним на покрывало и издала протяжный стон.

– Я для вас… бесполезен? – полусонно пробормотал юноша.

– Почему же? – Я удержала зевок и потерлась щекой о мягкое покрывало. – Чувствую себя вполне удовлетворенной.

– Вы, – Брэйлин коснулся моей руки ослабевшими пальцами, – не человек?

Я так устала, что даже не смогла основательно удивиться вопросу.

– В чем причина такого вывода?

– Просто люди… – Брэйлин, сдаваясь, позволил своим глазам закрыться, – … не бывают такими добрыми.

<