Хранитель. Первая война
Шрифт:
— Признаю, я проверяла тебя, — честно сказала та. — Признаешь ли ты себя драконом или нет. Тебе надо спрятать свое сердце, Тира. Тогда твой черный братец не сможет тебя убить.
Тира с некоторым сомнением коснулась своей груди, и только сейчас осознала, каким было ее сердце. Как у всякого молодого дракона, никогда не любившего, ее сердце имело твердую, почти каменную оболочку и светилось изнутри. Оно обладало своей собственной силой. Такое же сердце горело и в груди Аргелора, только оно имело черный цвет, и внутри него кипел багровый огонь.
— Нет, — сказала Тира. — Я не смогу остаться без
— Лесной дух мог бы его сохранить, — эльфийка настаивала на своем, но драконицу уговорить не смогла.
— Нет, — мотнула головой та и уставилась на нее. — Может, ты мне лучше свое имя скажешь? Нам ведь вместе долго ехать.
— Мое имя Тандрия, — бросила та. — Что же, я тебе давала дельный совет, но раз не хочешь… Бери другое седло. Не думай о своем удобстве. Зверь должен чувствовать свободу.
Она швырнула Тире легкое и очень маленькое седло, без луки. Держаться на нем было не за что, собственно как и сидеть. Серые эльфы скакали на нем стоя, наклоняясь вперед, к самой шее гидрала.
— Твой совет насчет сердца, ценен, Быстрый Ветер, — сказала Тира. — Но слишком уж многое зависит от моих решений.
— Откуда ты узнала, что означает мое имя на общем языке? — удивленно воззрилась на нее охотница.
— Ветер сам и подсказал, — ответила та. — Так что я не простая людская девка, как сказали ваши старейшины.
— Гм… — Тандрия быстро глянула на нее, и вид у нее остался довольный. — Может быть, а к совету все же прислушайся. Я тебе свое имя открыла, так что зла желать не могу, как и убить. Таков наш закон. Собирайся.
Вещей у Тиры никаких не было, и сборы сделались не долгими. С собой взяли только сушеные фрукты и оружие. Последнее взяла Тандрия. На ее поясе красовался целый набор кинжалов, ядов и коротких клинков. Кроме того, за ее спиной висел лук и запас стрел в узком колчане. Охотница не брала с собой даже сменной одежды. Она была привыкшая к любой непогоде, к холоду и к дождю.
Единственное, что сделала Тира, так это выстирала свою одежду. Теперь она не пахла пылью и выглядела, как новая.
Перед дорогой, она и Тандрия посетили старейшин.
— Я мог бы дать тебе лучший клинок и лук, — сказал ей седовласый старейшина. — Да только не по руке они тебе. Твое оружие тебя впереди ждет, как воина, и только став таковым, ты сможешь взять его в руки, Тира, дитя дракона.
Он вновь коснулся ее лба, а Тандрию коротко обнял и вручил ей старую потертую карту.
— Ты поведешь ее, — сказал старейшина слева от него. — Следуйте этой карте и помните о лесном духе. Лес всегда защитит. Тропы под его корнями самые надежные.
— Хорошо, благодарю вас, — эльфийка низко поклонилась ему и сунула карту за пазуху.
Серо-зеленая рубашка и мягкие, легкие доспехи обхватывали ее точеную фигуру. Охотницы тут все были такими, с тугими сильными мышцами и длинными быстрыми ногами. Тира не уступала им в этом. Ее тело было сильным, и не по-девичьи, твердым, только Тандрия обладала навыками боя, а она нет.
Едва небо сменило багрянец заката на первые звезды, они вскочили в седла. Дорога звала и зов этот отражался в груди Тиры. Правда седло ее совсем не порадовало. Оно оказалось очень неудобным, зато спина гидрала с его
— Ну что? — Тандрия снова глянула на свою спутницу.
— Я готова к дороге, — ответила та.
Эльфийка улыбнулась, да так широко. Что Тира увидела ее небольшие клыки.
Серые эльфы не провожали их открыто, но напряжение чувствовалось. Лучники следили за ними, как и старейшины. Они смотрели молча, а их сердца шептали добрые напутствия в дорогу. За короткий срок, Тира успела многое узнать о них, и смотрела на них уже другими глазами. Серые эльфы были потаенной мощью. От них исходила настоящая природная сила, и магия, которая будто рождалась в их руках сама. Они знали язык зверей, и кроме того, держали связь с лесом. Их глазами были вороны, лесные птицы, которые жили бок о бок с ними. Такой ворон сопровождал и Тандрию.
— Едем! — сказала охотница. — Только помни, когда возьмешь в руки слезу дракона, дороги назад не будет.
— Ты уже говорила это, — Тира даже усмехнулась.
— Нет, просто должна тебя предупредить, — она поправила лук и тронула своего гидрала.
Сытые, полные сил, звери, с радостью пустились размашистым бегом. На прощание Тандрия развернула их к морю, чтобы увидеть его берега. Они промчались по мокрому песку, зачерпнув соленый запах, и быстро свернули в лес, к холмам. Достаточно скоро среди леса забрезжили тонкие лучики света. Они играли серебристо-голубым, и гидралы бежали к ним, пока на холме не появился купол серой каменной беседки.
Оставив зверей у подножия, Тира и эльфийка пошли пешком на вершину холма.
— Слеза дракона, — проговорила Тандрия, указывая на узкую, полую в центре колонну. — Бери.
Посреди камня светился хрустальный фиал. Он был подвешен в голубом свете, и излучал прохладу. Его грани сверкали, их обнимал узор тонкого серебра, настоящего, истинного, которые не станет таять в руках драконицы. Тира словно чувствовала его, но подходить боялась. В фиале билась сила, и не только. Она ощутила печаль, настоящую глубокую, такую, что стало больно. Перед глазами вспыхнули давние события, совсем седые от времени, и она увидела дракона, молодого и сильного, который вдруг развернулся к ней. Его глаза были такими же зелеными, как у Тиры, и если бы не горькая печаль, в них бы горела любовь. Он смотрел на Тиру и взгляд его говорил о многом. За его спиной простирался весь Халдрагар, только не нынешний, а давний, первобытный, с бескрайними полями и лесами. Мелькали народы и города, маги и простой люд, а потом все исчезло, и осталась только печаль.
Фиал засветился, как бы приглашая Тиру войти, и та ступила на серый камень. Ее рука осторожно коснулась холодного хрусталя. В тот же миг, она почувствовала невероятную пустоту, осознав тот далекий уход ее отца-дракона, а после в ее ладонях забилась сила, чистая и первородная. Это была магия дракона. Сжав пальцами фиал, Тира вынула его из ниши, и голубые отсветы сделались тише. Сила будто признала ее, и Тандрия, подойдя к ней, накрыла ее руку своей.
— Мой народ долго хранил эту слезу, — сказала она. — Наконец, она вернулась к дракону.