Хранители Грааля. Катары и альбигорцы
Шрифт:
Когда говорят о Монсегюре, самым распространенным эпитетом является «неприступный».
Однако историческая реконструкция опровергает сложившееся убеждение. По сравнению с другими южными твердынями замок не производит того впечатления мощи, которое характерно для замков Фуа, Кабарет, Кверибус и др. Он невелик, невысокие стены растянуты в странный пятиугольник. Неприступна, скорее, гора Фавор, вершину которой он венчает. Последние исследования показывают, что Монсепор был далеко не самой сильной пиренейской крепостью. Если бы целью альбигойцев являлось выстоять во что бы то ни стало, целесообразнее было бы укрепиться в каком-нибудь в другом месте. Учитывая,
Расположение Монсегюра на горе Фавор действительно способствовало обособленности от остального мира. Низины, глубокие долины и пропасти, над которыми даже днем клубился серый туман, отрезали замок от равнин и дорог. Огромные деревья, древние и могучие, с густыми темно- зелеными кронами, подавляли своим величием и словно парили над окружающим миром. Влажная сумеречная мягкость, царившая под пологом леса, сглаживала остроту пней, бревен, замшелых камней. Бурелом и колючие заросли изломанного кустарника образовывали естественные баррикады, не преодолимые для чужаков. Местные жители, напротив, чувствовали себя здесь свободно и без затруднений передвигались в местах, известных им с детства.
После убийства инквизиторов Гийома Арно и его семерых приспешников всем стало очевидно, что Монсепор должен быть разрушен.
Но было легче сказать это, чем сделать.
Католическое духовенство и чшювники-французы втайне организовали «вооруженное братство» для уничтожения Монсепора, этого болезненного нарыва на теле завоеванной страны. Братство было хорошо вооружено и состояло из шодей, стойких в католической вере и опытных в военном деле. Но, несмотря на скрытность замыслов, враги альбигойцев не смогли утаить свои планы полностью: они жили в окружении местных жителей, чей глубоко запрятанный патриотизм нашел выражение в передаче тайных сведений землякам, не покорившимся завоевателям.
Тогда «братство» вышло из тени и принялось открыто угрожать Монсегюру. Но катары тоже имели сторонников, и их было немало, несмотря на свирепость инквизиции. Для помощи защитникам замка по всей стране проходил сбор денег, оружия и продовольствия. В Монсегюр пробирались Совершенные, туда шли трубадуры, знатные дамы, убежденные катарки, покинув богатые удобные жилища, прибыли в замок с запасами зерна и меда.
В 1244 г. наступил финал: армия крестоносцев, десятикратно превышающая число защитников крепости, окружила подножие горы. До осады катарские отшельники жили на лесистом восточном склоне Фавора. Увидев приближение неприятельских отрядов, они переселились под стены замка, а потом перебрались внутрь.
Осажденный замок состоял прежде всего из донжона, в первом этаже которого был зал площадью приблизительно пятьдесят квадратных метров, где проходили религиозные обряды катаров; к этому залу примыкало просторное помещение площадью более пятисот квадратных метров, где размещались склады, конюшни, фехтовальные залы и комнаты защитников крепости.
В замке образовалась ужасающая теснота и скученность. Места не хватало, поэтому многие поселялись в пещерах Сабарте. О. Ран, перед Второй мировой войной посетивший пещеры, писал: «И сейчас еще в этих гротах и нишах можно увидеть места, где когда-то были балки. Тут стояли жилища, от которых огонь и время
Появлялось множество проблем, которые неминуемо возникают, когда большое количество людей собирается на малой замкнутой территории. Ни о каких удобствах не приходилось и мечтать. Продовольствие было на счету, вода расходовалась только на питье. Но сотни людей, собравшихся за стенами замка, вдохновляла на подвиг и поддерживала не земная пища, а несокрушимая воля и преданность своим убеждениям. Невзирая на все лишения, они готовы были защищать Монсегюр, последний оплот своей веры.
Видимо, французское золото купило несколько местных горцев, которые хорошо знали все подходы к замку и сумели провести к нему добровольцев из французского войска. Осажденным больше неоткуда было ждать помощи. Однако Мирпуа и Псрелла не сидели сложа руки. Они предприняли ночную вылазку, которая хоть и не увенчалась успе- хОхМ, показала, что дух катаров по-прежнему стоек.
Дюран, епископ Альби, был одним из тех мужествешшх прелатов, которые составляли славу воинствующей церкви. Человек энергичный, предприимчивый, способный инженер, специалист по осадным машинам, он горел желанием помериться силами с неприступной горой и толстыми стенами, защищавшими еретиков.
Но какой бы мощной ни была осаждающая армия, она не могла лишить осажденных помощи извне уже потому, что действовала во враждебной стране. Сочувствие всего населения было на стороне сражающихся за свои убеждения земляков.
Граф Тулузский предпринимал отчаянные, но скрытые попытки помочь осажденным. Безусловно, с его ведома Эсклармонда д'Айон сумела переправить в замок продовольствие, гак необходимое защитникам. Сам граф надеялся на команду арагонских рутьеров, которым сам черт не брат, готовых за золото резать не только католиков, но и собственных родных. Но наемники даже не смогли преодолеть передовые посты французов. Граф просил осажденных продержаться еще немного: им на помощь непременно выступит император Фридрих II.
Иногда можно встретить упоминания о прибытии к подножию горы Бланки Кастильской. Видимо, она желала присутствовать при взятии замка. Настойчивые слухи о том, что в нем укрыта Чаша Тайной вечери, загадочный Грааль, заставила решительную женщину отправиться в путь.
Она не менее ревностно, чем ее неуклонно стремившийся к святости сын, поклонялась свящсшшм реликвиям и, наверно, надеялась заполучить главнейшую из них. Но оказалось, что осада еще и не начиналась. Воодушевив осаждающих — она всегда умела внушать желание исполнять се волю, — королева отправилась обратно в Париж, по пути обозревая уже почти свои владения.
Конец Монсепора неумолимо приближался. Люди устали от многомесячной осады. Их было всего несколько сотен против тысяч крестоносцев. Никто не мог ни сменить их, ни дать передышки. Установленная епископом Дюраном мощная катапульта без перерыва обстреливала восточную стену замка. Осажденным не давали покоя ни днем, ни ночью.
Как пишет Р. Карантини, ранним утром 28 февраля 1244 г., еще до рассвета, Раймон Перелла и Пьер-Роже Мирпуа, которые денно и нощно руководили героической обороной замка, появились на крепостной стене и приказали трубить в рог: после долгой осады, длившейся более девяти месяцев, катары Монсегюра сдались, и их полководцы предложили вступить в переговоры. И осажденные, и осаждающие желали только одного — конца этой мучительной осады.