Хранители Грааля. Катары и альбигорцы
Шрифт:
Прижизненных изображений Жанны очень немного; нет и описаний се внешности, характера, привычек. Одной из самых знатных женщин Франции как будто и не существовало в природе. Лишь посмертная маска на гробнице являет потомкам ее лицо не только красивое, но и значительное. От такой женщины можно было ожидать чего-то смелого и энергичного. Ведь если Бланка Кастильская приходилась внучкой Алиеноре Аквитанской, Жанна была ее правнучкой. Испанская и польская кровь со стороны матери перемешалась в ней с анжуйской, аквитанской и гасконской кровью со стороны отца. Она все чаще вспоминала о своем происхождении и правах, хотя ее время безвозвратно уходило.
Обстоятельства складывались против
В конце 60-х it. XIII столетия Людовик IX вновь встал во главе крестоносного движения. Можно изумляться настойчивости, с которой он преследовал свою заветную цель — освобождение Святой земли от мусульманского засилья, — несмотря на тяжкий урок, полученный во время предыдущего похода. Поздней весной 1270 г. армия крестоносцев во главе с королем, его братьями и сыновьями погрузилась на генуэзские суда, чтобы в очередной раз попытаться освободить от неверных землю, где претерпел мучения Спаситель. Среди знатных пилигримов вместе с Альфонсом Пуатье находилась и Жанна Тулузская.
Непосредственная цель похода еще не была определена. Считалось, что тунисский эмир обнаруживает склонность к христианству и что привлечение его в лоно католической церкви даст сильного союзника для последующей войны с египетским султаном. На самом деле Людовик оказался жертвой ловкой политической интриги, целью которой было подчинение Туниса власти Сицилийского королевства, ще правил Карл Анжуйский.
О печальном окончании этого злосчастного похода хорошо известно. Никакие политические и религиозные цели достигнуты не были. Непривычная африканская жара привела к эпидемии во французском лагере. Смерть унесла короля-пилигрима Людовика IX, его сына Жана Тристана, папского легата и множество знатных вельмож. Заразились Альфонс Пуатье и ухаживавшая за ним Жанна. Была их болезнь чумой или дезинтерией, теперь не так уж важно. Главное, что они выжили в тех ужасных условиях. Но здоровье супругов не могло быть крепким после перенесенного недуга и тяжелых душевных потрясений. Они рассчитывали поправить его итальянским климатом и провели зиму на Сицилии, а весной из Неаполя морем отправились в Геную. Как сказано в одной итальянской летописи, граф Альфонс еще на Сицилии почувствовал себя настолько больным, что, боясь умереть на чужбине, потребовал доставить себя на родину. Смерть застала его 21 августа 1271 г. близ Сиены.
Кончина графа Пуатье не была неожиданной, скорее удивляло, что он так долго продержался. Но спустя три дня после его смерти у вполне здоровой Жанны начались мучительные припадки и, прежде чем успели оказать ей помощь, последняя представительница Сен-Жильской династии скоропостижно скончалась в возрасте 51 года.
Смерть Альфонса Пуатье и его супруги была весьма выгодна новому французскому королю Филиппу III. Перед отъездом в роковой Крестовый поход Альфонс оставил относительно своих владений частное завещание, не имевшее юридического значения. Но после устранения с политической сцены Жанны Тулузской оно становилось официальным документом. Поэтому предположение о насильственной смерти Жашгы вовсе не кажется нелепым. Об этом долго говорили на Юге, несмотря на строгое запрещение. В Италии слухи об отравлении «последней отрасли графов Тулузских» были занесены в официальную генуэзскую летопись.
Завещание Жанны тотчас было признано недействительным. Принцессе Филиппе и Карлу Анжуйскому парижский парламент наотрез отказал в их претензиях на се наследство. Впоследствии был принят закон, согласно которому все уделы во Франции по прекращении мужского колена как выморочные должны переходить к короне. Дочь Филиппы де Ломань, Марксзия де Талей- ран, пыталась сохранить за собой виконтство Ломань, но принуждена была уйти в монастырь. Ее
Филипп III не был выдающимся монархом. Человек дюжинный, ограниченный, он постоянно находился под влиянием более сильной личности. Сначала это была мать, королева Маргарита; затем жена — Изабелла Арагонская. Она погибла, возвращаясь из злосчастного Крестового похода, когда на большом сроке беремегаюсти при переправе через реку ее сбросила норовистая лошадь. Очередным кумиром Филиппа стал его дядя Карл Анжуйский. Он вовлек слабовольного племягашка в войну с Арагоном. И здесь Филипп проявил странную заиптересовашюсть не только приграничными территориями Испанского королевства, граничившими с Окситанией, что было бы резонно. Он требовал сдать ему замки, в которых, как считали современники, нашли последнее пристанище уцелевшие катары.
Что это — совпадение? Или король так ненавидел ересь, что желал во что бы то ни стало уничтожить даже последние, почти незаметные ее следы? Или все-таки его интер- совали тайные знания, которыми якобы обладали еретики?
Филипп III совсем не походил на своего рационального сына Филиппа Красивого и наивно верил в волшебство. Летописец с легкой издевкой рассказывает, как монарх обращался к некоей гадателышце, чтобы узнать, верна ли ему его вторая супруга Мария Брабантская. Воображение романтичного Филиппа определенно будоражило сказание о Святом Граале. Вероятнее всего, ему хотелось волшебным образом с помощью тайных сил стать самым могущественным правителем Европы. Он пламенно мечтал об императорском престоле. И, возвращаясь из гибельного похода на Арагон, уже смертельно больной, король Филипп Отважный, должно быть, горько сожалел, что не сумел овладеть священной реликвией, дающей власть, могущество и бессмертие.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
И все-таки что же представлял собой Святой Грааль, этот неуловимый и необъяснимый артефакт? Был ли он веществен? Являлся ли сокровенной реликвией, которую стремились обрести люди Средневековья, или символом вечного поиска недостижимой цели? Почему он до сих пор волнует воображение и тревожит души, несмотря на явный недостаток доказательств, что он вообще существует? Многие полагают, что Грааль — это «чувство неуловимого утерянного слова, которое не найдено до сих пор».
В многочисленных трудах, передаваемых из поколения в поколение служителями церкви, нельзя встретить имя Грааль. Во время Альбигойских войн представители Рима осудили романы о Граале как еретические и опасные.
Обычно многословный Жан Жуанвиль, летописец Крестового похода Людовика Святого, только один раз как будто но случайности упоминает об альбигойцах с их Граалем. Но чудесное предание о Святом Граале должно было быть ему хорошо известно. Поэтому можно предположить, что таинственная святыня, окруженная заговором молчания, являлась для преданных делу церкви своего рода табу.
Католическая церковь никогда ничего не прощала и не забывала, а инквизиция ревностно следила не только за делами, но и за мыслями людей. Если бы ее служители овладели Граалем, сила Рима возросла бы неизмеримо — он мог добиться мирового господства. Но святыня катаров исчезла. С тех пор спрятанное сокровище вызывало любопытство настолько же сильное, насколько безрезультатное.
Торжество Севера над Югом не могло осуществиться без участия Рима. Противостояние католической веры и ереси, которая, победив, могло изменить лицо мира, закончилась победой церкви. Триумф ознаменовался многочисленными благодарственными молебнами и патетическими проповедями католических иерархов.