Хранители Кодекса Люцифера
Шрифт:
– Я все время была здесь, Геник. Я была в безопасности.
– Никто не может быть в безопасности в наше время, – заявил Генрих. Он снова с трудом выпрямился. Она притянула его голову к себе на грудь, и он, обняв девушку здоровой рукой, прижал ее к себе.
– Меня лихорадило, – продолжал Генрих. – Должно быть, я блуждал по той местности, находясь в полубессознательном состоянии. Я добрался до самого Штаркшадта. Там есть странноприимный дом, где обо мне заботились, пока я не выздоровел. Я уехал оттуда неделю назад, презрев советы врача. Я больше не мог быть без тебя. Но я не рассчитал своих сил. Я провалялся
– Но как ты очутился именно здесь? Во дворце рейхсканцлера?
– Это долгая история. Между нашими семьями старые связи, и я сделал дому Лобковичей пару одолжений. Именно это наводит меня на мысль, которую я хотел обсудить с тобой.
Он поднял голову и медленно сел в постели. Александра не могла не помочь ему. Рубашка снова соскользнула с плеча Генриха, и, когда девушка осторожно продела руку ему под локоть, чтобы поддержать, у нее мелькнула мысль, что она впервые касается его кожи. Кожа была горячей, и жар передался Александре, добравшись до ее лона и в одно мгновение спутав мысли, которые внезапно завертелись вокруг вопроса, что еще, помимо рубашки, было на нем надето. Она еще никогда не видела мужчину голым, и желание увидеть Геника без одежды и немедленно скользнуть к нему под одеяло было почти болезненным. Александра прикусила губу. По его взгляду она поняла, что он догадался о ее мыслях. Девушка покраснела. Генрих ласково улыбнулся, и эта улыбка прогнала ее стыд. Она наклонилась к нему и прижалась губами к его губам. В танце их языков погасли все воспоминания о поцелуе, которым она обменялась с Вацлавом.
– Что ты хочешь обсудить со мной? – спросила она, задыхаясь. «Пригласи меня к себе в кровать! – кричало ее сердце. – Спроси меня о том, хочу ли я исполнять твои желания! Спроси, хочу ли я быть твоей любовницей! И я соглашусь так быстро, как если бы ты спросил меня, хочу ли я быть твоей женой!»
– Знаешь ли ты маркграфство Моравия? Это на юге, в двух или трех днях пути отсюда. Там есть место, где должны жить ты и я. Не здесь, не в Праге, не в центре безумия, которое скоро начнется. Поедем со мной в Пернштейн. Жена рейхсканцлера, Поликсена фон Лобкович, родом оттуда, и она предложила мне пожить в ее замке.
– Но…
– Я спросил, могу ли я взять тебя с собой. – Он внезапно рассмеялся. – Да, я спросил. Ни у кого нет никаких возражений. Поедем со мной, Александра. Наша мечта должна осуществиться в Пернштейне, не здесь!
– Наша мечта?
– Наша судьба и совместная жизнь. Я думаю, что мы оба хотим жить вместе.
Ее сердце резко и неравномерно забилось. Неужели он сделал ей предложение? Но разве она может покинуть Прагу, причем именно сейчас, когда в ней так нуждается ее мать и братья?
Генрих кивнул.
– Я понимаю, – сказал он. – Мне жаль, что мой вопрос застал тебя врасплох.
– Нет, нет! Вовсе нет! Нет! Я только должна… Я только должна подумать. Я… Я хочу этого больше всего на свете, но…
– Твоя семья будет против, да?
– Моя мать хотела убежать, когда ей было столько же лет, сколько мне, вместе с моим отцом – в Новый Свет. Она должна отнестись ко мне с пониманием! Поэтому дело не в ней.
– Да и Моравия не так далека, как Новый Свет, – криво улыбнувшись, заметил Генрих.
– Я Должна…
– Я буду ждать тебя здесь, – ответил он и медленно опустился на подушки. – Я буду ждать хоть до Страшного суда.
– Только до завтра. До завтра, возлюбленный мой!
Генрих на мгновение закрыл глаза. Она испугалась, сообразив, насколько их беседа вымотала ее любимого, и запечатлела легкий поцелуй на его губах.
– До завтра.
– До завтра, – повторил он и сжал руки девушки в своих.
Когда она обернулась в дверях и еще раз посмотрела на него, в ее душе вновь прорезался недоверчивый голос. Голос этот говорил, что блеск, подобный тому, что появился в глазах Генриха, она уже однажды видела. Точно так блестели глаза одного комедианта на площади, который рассказывал захватывающую историю, а люди возле подмостков какое-то время стояли неподвижно и только смотрели на него, не в силах вернуться к действительности. Затем они стали аплодировать и бросать ему монеты, как ненормальные. Комедиант долго раскланивался и улыбался, а в его глазах читался триумф, потому что ему удалось захватить их всех своим рассказом.
Генрих помахал ей рукой и вздрогнул, а затем потер плечо с извиняющимся выражением на лице. Александра забыла о недоверчивом голосе и закрыла за собой дверь.
23
Первое время Андрей всегда смущался в присутствии своей сестры, хотя ему было приятно находиться рядом с ней. Он даже бывал счастлив в такие минуты, и близость к нему Агнесс, которую он ощущал в ее присутствии, еще до того как выяснилось ее происхождение, осталась и даже усилилась. Однако поначалу он не чувствовал себя свободно в общении с ней. Это чувство снова овладело им, и Андрей поймал себяна том, что смахивает ладонью невидимые пылинки со стола, и поправляет стулья, и бросает торопливый взгляд в углы, пока она стояла в дверях и снимала плащ. Он робко покосился на нее и увидел слабую улыбку, осветившую ее бледное лицо.
Она протерла притолоку затянутым в перчатку пальцем и демонстративно подула на него.
– Все чисто, – заявила она.
Андрей застенчиво замер.
– Что ты хочешь обсудить со мной? Или это было только предлогом, чтобы вытащить меня из дому?
– А тебе нужен предлог?
Агнесс не ответила. Взгляд ее был отсутствующим. Хотя эти двое познакомились уже взрослыми, они были настолько близки, что могли читать мысли друг друга. За недели, прошедшие после смерти Киприана, ее боль передалась Андрею, и он вновь пережил свою собственную скорбь в связи с потерей его единственной большой любви, Иоланты. Эта скорбь еще больше усилила боль утраты, ибо Андрей понял, что со смертью Киприана он потерял своего лучшего друга.
– Вышвырни из дома этого толстяка, – посоветовал он через некоторое время.
– Знаешь, что я получила сегодня? Сообщение от Никласа и Терезии из Вены. Они пишут, что испытали облегчение, узнав, что между мной и Себастьяном возникло взаимопонимание, и что мне следует видеть положительные стороны ситуации, поскольку судьба в самый трагический час послала в Прагу спасителя, а именно господина Вилфинга, который успел замечательно позаботиться о делах, не нашедших применения в фирме…