Хранители Кодекса Люцифера
Шрифт:
Андрей услышал, как кто-то закричал:
– ТЫ УМЕР!
Его горло, казалось, горело огнем. Ему стало ясно, что кричит не кто иной, как он сам. Длинноволосый мужчина на лошади вздрогнул; он как в трансе смотрел на реку. Андрей в неистовстве стал размахивать рапирой. Мужчина бросил на него затуманенный взгляд и отпустил плечо. Андрей заметил, что его одежда в этом месте изорвана в клочья, но почти не увидел крови и понял, что Бог не только позволил им обоим выстрелить одновременно, но и разрешил пуле Андрея всего лишь задеть свою цель. Лошадь мужчины увеличивалась в размерах, но расстояние между ними все еще составляло двадцать человеческих ростов. У Андрея перехватило дыхание, однако он не собирался сбавлять скорость.
Мужчина на лошади поднял правую
Андрей споткнулся и упал на колени. Он брел вслепую, проваливаясь в разжиженную снежную кашицу, затем потерял почву под ногами и упал, оказавшись наполовину в воде. Его тут же обдало ледяным холодом, который он даже не мог себе представить. Вода потащила его за собой, и он в одно мгновение насквозь промок. Отплевываясь, Андрей с трудом выбрался на относительно твердую почву. Место, на которое он упал, окрасилось в красный цвет. Андрей встал на ноги и снова вошел в реку. Холод был таким пронизывающим, что у него сперло дыхание, а тело заболело, как от ударов бича. Ему показалось, что гораздо ниже по течению он увидел в воде неожиданно перевернувшееся тело и мелькнувшее светлым пятном лицо, которое он узнал бы и на расстоянии в тысячу шагов, – но потом окончательно ушло под воду. Андрей пополз назад, а затем побежал. Он не останавливался, пока не решил, что достиг того самого места, но там был только снег, и густая кашица, и торопливый серый поток реки. Тем не менее он, спотыкаясь и падая, опять вошел в реку и нырнул, потерял почву под ногами, почувствовал, как кто-то схватил его и потащил назад, на безопасный берег.
Андрей дрожал от холода и никак не мог остановиться. Ноги больше не держали его. Он выскользнул из рук вытащившего его монаха, тяжело опустился на снег и зарыдал.
Киприан Хлесль был мертв.
14
Когда в тот раз родители забрали Агнесс в Прагу против ее воли, чтобы разлучить с Киприаном, она не собиралась отказываться от надежды. Она ожидала, что он приедет за ней в последнюю минуту и спасет ее. Она ждала его, когда уже сидела в карете. Она попыталась и дальше поддерживать в себе эту уверенность, но ей это не удалось. Разница состояла в следующем: в тот раз она еще не успела узнать из собственного опыта, что даже Киприан Хлесль может капитулировать перед судьбой, что даже он может не сдержать обещание. Агнесс выпрямилась и придала своему лицу приличествующее ситуации выражение, но в глубине ее души с каждой утекающей секундой вырастал убийственный страх. Когда-нибудь сюда должен прибыть гонец с сообщением – или же сам Киприан. Она страшилась этого момента, и потому ожидать его было так же тяжело, как и представлять себе их встречу. Что она должна будет сделать, если внизу появится незнакомец, станет мять в руках шляпу и сообщит ей, что… А за его спиной на мостовой будет стоять карета с единственным грузом – бездыханным телом… В то же время она невольно думала обо всем, что ей хотелось обсудить с Киприаном, узнать, какого мнения он будет придерживаться по тем или иным вопросам, и за эти несколько секунд ее охватили противоречивые эмоции, мечущиеся между чудовищной болью, вызванной осознанием, что его больше не будет, и дикой надеждой на то, что она просто все себе напридумывала.
– Но мы ведь еще не получили никаких сведений, – заметила Александра, лицо которой побледнело, заострилось и от страха выглядело лет на десять моложе.
Агнесс сидела за столом, неподвижная, как манекен. Ее избегали все – даже мальчики. Она казалась призраком, тенью живого существа, чьядуша грозила разорваться.
– Мы получили одно сообщение, – прошептала Агнесс.
– Но его слышала только ты, и никто больше.
– Ты его тоже слышала.
– Ничего я не слышала, – возразила Александра. У Агнесс не было
– Александра, когда папа вернется?
Агнесс будто ножом по сердцу провели, когда она увидела, как маленький Мельхиор вцепился в руку сестры. Девушка сглотнула.
– Скоро, – ответила она. – Очень скоро.
– Клянешься?
Александра ничего не ответила. Ее взгляд впился в глаза Агнесс. «Скажи им! – молча кричал он. – Скажи им, что отец скоро вернется, ибо твой долг – успокоить их. Скажи это, чтобы и я тоже услышала». Агнесс прекрасно поняла дочь и все же не отреагировала на ее сигнал.
Кто-то выругался, заходя в зал. Агнесс уловила приглушенные пререкания. Она мгновенно поняла, что настал тот самый момент, второго она одновременно так ждала и боялась. Она вцепилась я юбку своего платья. Каждой клеточкой своего существа она надеялась, что в зал вошел слуга, который сейчас объявит, что хозяин дома изволили прибыть. Мгновение превратилось в вечность. Она подняла глаза, когда Александра стала рядом с ней.
– Мама, кто-то привез нам сообщение, – Голос Александры звучал слабо, как у больной. Агнесс охватила нервная дрожь. – Мне…
Что-то поднялось в Агнесс и заявило, что принимать подобные сообщения – вовсе не дело ее дочери. Она выпрямилась. Слуга, вошедший в зал, невольно отступил назад. Страх ее приобрел новые масштабы, когда она поняла, что. вновь прибывший не может быть Андреем, потому что Андрей сразу же поднялся бы наверх. А если это то самое сообщение, которого Агнесс так страшилась, но она получит его не от своего брата?«Значит, с Андреем тоже что-то случилось…
– Внизу? – спросила Агнесс. Каждый звук мучительно прорывался сквозь сдавленное горло. Она увидела, что это вовсе не слуга, а один из писарей.
– В конторе, госпожа Хлесль.
– Уже иду, – ответила она.
Писарь кивнул и исчез. Агнесс удалось ответить на взгляд Александры. В нем она увидела страх человека, стоящего вплотную к тому, чтобы быть вынужденным отказаться от столь тщательно поддерживаемой иллюзии. Она протянула руку, и дочь сжала ее.
– Папа вернулся? – спросил маленький Мельхиор.
Александра закрыла глаза. Из-под ее века выкатилась слезинка.
– Оставайтесь здесь, наверху, – приказала Агнесс. Она пошла к двери, и вряд ли кто-то, идущий на эшафот, мог испытывать более сильный страх, чем тот, который охватил ее. Достигнув подножия лестницы, она услышала быстрые шаги, следовавшие за ней. Она обернулась.
– Я же велела вам оставаться наверху.
– Мальчики остаются наверху, – ответила Александра. – А я иду с тобой.
Агнесс была не в состоянии возражать ей. Александра схватила мать за руку, и они вместе вошли в контору, где вот уже целых два дня царила неестественная тишина, а служащие осмеливались поглядывать на обеих женщин только из-под прикрытых век. Никто не объявлял, что хозяйка дома убеждена в том, что хозяин дома умер, никто за последние два дня даже вскользь не упоминал Киприана, и, тем не менее, все знали, что чувствовали Агнесс и Александра. Адам Августин, главный бухгалтер, понял, что ему придется сделать паузу и не вносить записи в книги, так как перо слишком сильно дрожит у него в руке, а под каплей, неожиданно упавшей на лист, итог продажи тюка английской шерсти расплылся черным пятном.
На скамье возле входа сидела плотно укутанная фигура. Создавалось впечатление, что она в течение нескольких дней пробиралась сквозь снежные заносы. Рядом с ней стояла миска нетронутого дымящегося супа. Агнесс скользнула вперед и стала прямо перед фигурой, которая, казалось, уснула от изнеможения. Она была старой и согбенной. Ни с того ни с сего Агнесс подумала о кардинале Мельхиоре. Она никогда до конца ему не доверяла, но они в свое время заключили между собой мир. Она знала, как сильно этот безжалостный старик был привязан к Киприану, хотя без колебаний использовал их взаимную симпатию. Кардинал Мельхиор не выдержал бы, если бы Киприан… Неожиданно Агнесс осознала, что если с Киприаном что-то случилось, то лишь потому, что он выполнял очередное задание кардинала.